Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы

Уповаю на Небеса, чтобы этого не случилось! Надеюсь, вы сумеете как-нибудь помешать их встрече. Я же, увы, не могу ни повлиять на ход событий, ни продолжать письмо.

Э.Х.

Письмо 2

Адресат тот же

Теперь, как и обещал вчера, я готов сообщить вам подробности того, о чем упоминал в предыдущем послании. Как мне жилось у Инглфилда, вы уже наслышаны от вашей приемной дочери, поэтому я бы хотел вернуться к судьбе слуги моего почтенного друга, речь, конечно, о Клитеро, который неожиданно исчез и о котором с тех пор не было ни слуху ни духу. Вам безразлична горькая участь этого человека, Вы предпочли бы, чтобы о его существовании и невзгодах все поскорее забыли. Признаюсь, у меня к нему иное отношение. Я беспокоюсь о нем, жалею беднягу и был бы рад облегчить его муки. Не могу поверить, что недуг, от которого он страдает, неизлечим. Я хочу найти его. Хочу узнать, что с ним, и, если возможно, утешить, вдохнуть в него мужество и вселить надежду.

Инглфилд поделился со мной тем, что было известно ему.

– О да! – воскликнул он в ответ на мои расспросы. – Клитеро здесь. Этот чужеземец вновь вышел на сцену. После его исчезновения, когда постель умирающего нашли пустой, Филип Беддингтон из Четаско сообщил мне, что в хижине Деб появился новый жилец. Поначалу я подумал, что, быть может, вернулся шотландец, который построил этот дом, но вскоре выяснилось, что в хижине обосновался мой слуга. Сам я к нему не наведывался, не имел никакого желания, однако от соседей и путников доподлинно знаю, что он по-прежнему живет там.

– Но как! – прервал его я. – Как он там живет, чем питается? Ведь сейчас зима, вырастить ничего невозможно, да и земля в тех местах неплодородная.

– В хижине Деб, – пояснил мой почтенный друг, – он только отдыхает и спит. А едой и одеждой его обеспечивают на соседней ферме, где он работает. Беддингтон обитает неподалеку и в курсе ситуации. Как я понимаю, нынешняя жизнь Клитеро мало чем отличается от той, что он вел у меня, только ночует он не на ферме, а возвращается в хижину, в силу чего общение с остальным человечеством у него совсем сведено к минимуму. Днем он столуется у своих хозяев, а ужин – как правило, кусок ржаного хлеба – уносит с собой, проводя все свободное от работы время либо в четырех стенах хижины, либо в укромных уголках пустоши, где в одиночестве бродит куда глаза глядят, лишь бы подальше от людей.

Информация, полученная от Инглфилда, меня немного успокоила. Видимо, Клитеро уже не так печалится и отчаивается, как я думал. Может, ему постепенно удастся и вовсе освободиться от своих мрачных мыслей.

И все же, размышляя о нем, я не мог не признать, что его жизнь, хоть и стала чуть более приемлемой, тем не менее была ужасна и унизительна для человека, питавшего в юности большие надежды и наделенного множеством достоинств. Такая самоизоляция в дикой глухомани лишь способствовала его хандре и изощренным пыткам угрызений совести. Сочувствуя ему, я решил, что должен убедить скорбящего отшельника изменить образ жизни. А что лучше правды о последствиях его преступных действий могло помочь мне добиться желаемого?

Основным источником безмерной скорби Клитеро была уверенность в том, что он повинен в смерти своей благодетельницы. Одного этого было достаточно, чтобы ввергнуть его в бездонный омут глубокого раскаяния и самобичевания. Пойдя на поводу у воспаленного воображения, мы оба – и он, и я – сделали ошибочный вывод, хотя, если взглянуть беспристрастно, из исповеди Клитеро никак не вытекало такое катастрофическое развитие событий. Но сам Клитеро, перед мысленным взором которого до сих пор стоял образ бездыханной госпожи, ничуть не сомневался, что она мертва, и никакие возражения не могли поколебать его убежденность в этом. Чтобы опровергнуть то, что он видел своими глазами, необходимо было столь же зримое и очевидное доказательство. Если он узнает, что она не просто жива, а замужем за Сарсфилдом и вполне счастлива, более того, находится здесь, в Америке, возможно, тогда кровавый призрак перестанет являться ему, лишая покоя, душа его исцелится и он вернется в мир, чтобы занять в нем достойное место, соответствующее его таланту и воспитанию. Под воздействием этих мыслей я захотел не мешкая встретиться с ним. Поскольку на следующий день дела требовали моего присутствия в Солсбери, я решил выйти в путь после полудня, чтобы к вечеру быть в Четаско и застать Клитеро, когда тот придет после работы в свое уединенное жилище.