Эдгар Аллан По. Поэт кошмара и ужаса

С начала марта 1815 года маленький Эдгар начал учиться в частной школе Уильяма Юинга, радуя приемную мать успехами. Вскоре шестилетний мальчик столкнулся с ситуацией, которая будет с отвратительным постоянством повторяться в течение всей его жизни, — он влюбился в соседскую девочку Кэтрин Элизабет Пуатьо, но обстоятельства привели к разрыву недолгого детского романа. Эдгар Аллан По был вынужден покинуть Ричмонд и вместе с приемными родителями отправиться на другой берег Атлантического океана.

Видимо, по совету своего богатого дядюшки Уильяма Гэльта, едва окончилась очередная война Великобритании и США, Джон Аллан решил открыть представительство фирмы «Эллис и Аллан» в Англии, рассчитывая на успешную торговлю американским табаком.

И вот 17 июня 1815 года бриг «Лотэр» отправился из устья реки Джеймс в Ливерпуль. Среди пассажиров на борту судна находились бизнесмен Джон Аллан, его жена Фрэнсис Киллинг Аллан, ее сестра Энн Валентайн и его приемный сын Эдгар Аллан По, шести лет.

Океан, это огромное, бесформенное, неодолимое нечто, околдовал будущего поэта. Позднее описание морских приключений станет заметной частью его творческого наследия, впечатляющие картины моря окажутся среди лучших, когда-либо созданных на английском языке. Но до этого еще было далеко… А пока Эдгар почувствовал на себе самую обыденную сторону морской романтики — в письме своему компаньону в Ричмонд его отчим заметил: «Фрэнсис и Нэнси были больны, но теперь чувствуют себя прекрасно. Эдгар был немного болен, но вскоре оправился».

28 июля 1815 года путешественники оказались на британских островах, но Джон Аллан не бросился с ходу заниматься делами. Он вместе с семьей решил посетить многочисленных шотландских родственников, с 11 августа по 7 октября побывав в Ирвине, Килмарноке, Гриноке, Глазго и Эдинбурге. Шотландские Алланы охотно принимали заморских гостей, а Эдгар сумел подружиться с Джеймсом Гэльтом, племянником мистера Уильяма Гэльта.

Впрочем, когда приемные родители попытались оставить будущего поэта у сестры Джона Аллана — Мэри, чтобы он пошел в местную школу, мальчик взбунтовался. Он отказался слушаться тетку и принялся строить планы побега в Лондон, к приемной матери, или даже вообще — домой, в Америку А вскоре и сам Джон Аллан решил, что его воспитаннику лучше обучаться в более достойном и известном учебном заведении.

Сначала Эдгара отправили в школу-пансион сестер Дюбур в Лондоне, но уже с осени 1817 года он числился учеником школы доктора Джона Бэрнсби в Стоук-Ньюингтоне. Позднее писатель оставил впечатляющую картину этого училища в рассказе «Вильям Вильсон»: «Самые ранние мои школьные воспоминания связаны с большим, несуразно построенным домом времен королевы Елизаветы, в туманном сельском уголке, где росло множество могучих шишковатых деревьев и все дома были очень старые. Почтенное и древнее селение это было местом поистине сказочно мирным и безмятежным.

Вот я пишу сейчас о нем и вновь ощущаю свежесть и прохладу его тенистых аллей, вдыхаю аромат цветущего кустарника и вновь трепещу от неизъяснимого восторга, заслышав глухой и низкий звон церковного колокола, что каждый час нежданно и гулко будит тишину и сумрак погруженной в дрему готической резной колокольни… Дом, как я уже сказал, был старый и нескладный. Двор — обширный, окруженный со всех сторон высокой и массивной кирпичной оградой, верх которой был утыкан битым стеклом… Владения наши имели неправильную форму, и там было много уединенных площадок. Три-четыре самые большие предназначались для игр. Они были ровные, посыпаны крупным песком и хорошо утрамбованы. Помню, там не было ни деревьев, ни скамеек, ничего. И располагались они, разумеется, за домом. А перед домом был разбит небольшой цветник, обсаженный вечнозеленым самшитом и другим кустарником, но по этой запретной земле мы проходили только в самых редких случаях — когда впервые приезжали в школу, или навсегда ее покидали, или, быть может, когда за нами заезжали родители или друзья и мы радостно отправлялись под отчий кров на Рождество или на летние вакации.

Но дом! Какое же это было причудливое старое здание! Мне он казался поистине заколдованным замком! Сколько там было всевозможных запутанных переходов, сколько самых неожиданных уголков и закоулков! Там никогда нельзя было сказать с уверенностью, на каком из двух этажей вы сейчас находитесь. Чтобы попасть из одной комнаты в другую, надо было непременно подняться или спуститься по двум или трем ступенькам. Коридоров там было великое множество, и они так разветвлялись и петляли, что, сколько ни пытались мы представить себе в точности расположение комнат в нашем доме, представление это получалось не отчетливей, чем наше понятие о бесконечности. За те пять лет, что я провел там, я так и не сумел точно определить, в каком именно отдаленном уголке расположен тесный дортуар, отведенный мне и еще восемнадцати или двадцати делившим его со мной ученикам».