Эдера

Так рассуждал Андреа, готовясь к другому, не менее ответственному испытанию — знакомству с Мартой. Было страшновато предстать перед строгой настоятельницей монастыря: как-то она воспримет Андреа и не покажется ли ей решение о помолвке чересчур поспешным?

— Ты зря переживаешь, — успокаивала его Эдера. — Матушка Марта не раз говорила, что больше всего на свете ей хотелось бы видеть меня счастливой. Вот и увидит! Только посмотрит на нас — и сразу всё поймёт.

Эдера была права в главном, но она, и предположить не могла, как переживала накануне этой встречи сестра Марта, как творила она молитву перед иконой Мадонны дель Джильо и как затем волновалась, благословляя влюблённых.

— Берегите друг друга! Постарайтесь сделать вашу любовь прочной и счастливой.

— Спасибо, — поцеловала Марту Эдера. — Я думаю, моя мать сказала бы нам, то же самое.

Из монастыря Эдера и Андреа отправились на свою дачу, где уже полным ходом шёл ремонт, а в это время Чинция принимала у себя дома незваную гостью.

— Мне нужна Эдера Джильи, — войдя, сказала Леона, и тон её не предвещал ничего хорошего.

— Синьоры Джильи сейчас нет дома! — приняла вызов Чинция.

— Тогда мне придётся поговорить с вами, — заявила Леона. — Вы ведь подруги с синьорой Джильи? А я — мать Андреа!

— Да, я видела вас в магазине, — ответила Чинция.

— Не сомневаюсь, что вы в курсе отношений вашей подруги с моим сыном. Так вот, — перешла в наступление Леона, — этим отношениям я намерена положить конец. Андреа не должен связывать себя с…

— С продавщицей! — подсказала Чинция.

— Да! Именно это я и хотела сказать!

— Спасибо. Может быть, вы так же откровенно скажете и о другом: Андреа с вами согласен?

— К сожалению, мой сын не понимает, чем чревата для него эта история. А вот ваша подруга, — Леона пристально посмотрела на Чинцию, — могла бы это понять. Если она действительно любит Андреа.

— Знаете, — отвечала на это Чинция, — поначалу вы казались мне злой и жестокой. А теперь я вижу, что вы просто глупая!

— Как вы смеете! — возмутилась Леона.

— Да, да. Вы не слишком высокого мнения о своём сыне, и в этом — проявление вашей глупости.

— Всё! Хватит! — Леона едва сдерживала себя. — Прошу вас передать этот чек вашей подруге. Надеюсь, сумма в двадцать миллионов сумеет внушить ей благоразумие?

— Заберите сейчас же вашу бумажку! — Чинция попыталась сунуть чек Леоне в сумку:

— Вы не вправе распоряжаться чужими деньгами, — Леона положила чек на прежнее место. — Если вашей подруге сумма покажется недостаточной, то я могу добавить ещё столько же. А заодно заплачу и вам — за содействие в этой сделке.

— Вон отсюда! — закричала Чинция. — Вон! Вон!

— Я уйду! — тоже перешла на крик Леона. — Но знайте: или ваша подруга добровольно откажется от Андреа, или я раздавлю её!

Когда Эдера и Андреа вернулись с дачи, чек всё так же лежал в гостиной, на видном месте, и Андреа тотчас отреагировал ка знакомую подпись.

— Да это же подпись моей матери! — изумился он. — Двадцать миллионов? Чинция, ты не объяснишь, откуда здесь этот чек?

И Чинции пришлось всё рассказать.

— Я сам верну чек моей матери, — заявил Андреа.

— Нет! — испугалась Эдера. — Я не хочу, чтобы из-за меня ты ссорился с нею.

— Но нельзя же, оставлять безнаказанным это оскорбление?!

— Прошу, не надо! — взмолилась Эдера. — Твоя мать подумает, что я тебе пожаловалась, и невзлюбит меня ещё больше. Пусть этот чек вернёт ей матушка Марта — она сумеет всё уладить без скандала.

Марта согласилась отнести чек, полагая, что ей удастся образумить Леону. Однако та встретила Марту крайне агрессивно:

— Вы пришли поучать меня, как я должна вести себя с моим сыном?

— Нет. Вовсе нет. Я знаю, что вы любите Андреа, и…

— Преподобная мать, — бесцеремонно прервала Марту Леона, — я не собираюсь беседовать с вами о вещах, которых вы попросту не можете понимать.

— Отчего же не могу? Девушку, которую любит ваш сын, я вырастила сама. Дала ей образование и христианское воспитание.

— Которое позволяет этой воспитаннейшей синьорине оставлять моего сына у себя на ночь! — Леона истерически расхохоталась.

— Надевая это облачение, я обещала быть смиренной и по-христиански выносить все возможные оскорбления. — Марта сделала несколько шагов к двери, но у самого порога не сдержалась и добавила: — Только ради данного мной обета я не говорю, что вы — женщина вздорная и… и бездушная!

Забывшись под утро тяжёлым сном, Валерио увидел себя идущим по улице в плотной толпе, которая, то отбрасывала его назад, то увлекала вперёд. Валерио пытался выбраться на тротуар, чтобы там нырнуть в какой-нибудь двор или подъезд, но это ему никак не удавалось. И вдруг он услышал у себя за спиной пронзительный крик: «Папа!» Валерио обернулся, ни на секунду не усомнившись, что зовут именно его. И действительно, молодая девушка махала ему рукой и звала к себе: «Папа! Папа!» Валерио устремился ей навстречу, однако толпа не давала сделать и шагу. «Надо хотя бы рассмотреть её лицо, чтобы потом отыскать», — подумал он, но в поле его зрения, то и дело попадала только рука, поднятая над головой и зовущая, зовущая…