Эдем 6

Через считанные секунды Ада уже заставила Нуму упасть на колено, после чего вся трибуна замерла. Этот отброс выступал далеко не в первый раз, он часто подрабатывал чем-то вроде шута, которого били и пинали. И даже если ему удавалось победить, то в конце в него летела только гнилая рыба. Хотя чаще он проигрывал, ведь любил сражаться пьяным, а на аренах попроще так и вовсе устраивались покупные бои. Так с ним поступила когда-то и Поцелованная Огнём.

Но сейчас всё изменилось. Последний рывок Огненной Бестии оказался настолько быстрым, что южанин даже не успел среагировать и кинжал пробил его грудь. Но Нуму сразу не умер, пусть сердце его и оказалось пронзено. Ведь он всё ещё оставался довольно сильным паресисом. Он мог нанести ответный колющий удар в, например, печень, но… вместо этого левая рука схватилась за плечо не врага, а сам бесчестный снова посмотрел в глаза Ады, прямо как тогда.

— У тебя такой же взгляд, как у моего сына… — с улыбкой на лице произнёс слепой Нуму, который видел нечто своё, после чего его хватка начала слабеть. — Спасибо.

Через два удара сердца южанин упал на спину с вонзённым в грудь кинжалом и вторым в его руке. Сама же Ада бросила взгляд на поверженного врага и ушла прочь, так и не забрав своё оружие.

Зритель ещё не знал как на это реагировать, все взгляды оказались прикованы к главной трибуне, где что-то кричал какой-то алетис, вмешиваясь в спор высших мест. Громко возмущалась прекрасная Надия Ишар, считая подобное архинеуважанием истинной формы, ведь эта рабыня не только вопреки всему дала поединок чести бесчестному ублюдку, так ещё и сделала это по всем правилам и оставила после сражения своё оружие в знак признания соперника, чтобы того могли похоронить как воина.

Из уст других лариосов тоже лилось много интересного, в том числе и в адрес поднявшегося Лансемалиона Бальмуара, который не мог стоять в стороне, ведь сейчас буквально решалась судьба главного актива, нужно было что-то выдумывать и как-то оправдываться.

— Да кто она такая, чтобы устраивать подобное⁈ — снова воскликнула Надия Ишар, озвучивая мнение значимой части трибуны, которая боялась что-то заявить лично. — Он не заслуживал подобной участи после всего что сделал!

— А кто ты такая, чтобы говорить о чьих-то заслугах? — внезапно в разговор вмешался сам Проводник, чем несколько удивил собравшихся: обычно он никогда не встревал в споры лариосов.

— Не поняла вопроса…

— Солнце и Песок даёт оценку действиям своих детей. Поцелованная Огнём Адериин прошла паломничество с честью, что было отмеченной всеми. Как и для Нуму был вынесен свой вердикт по этому поводу, — жёстко и неоспоримо говорил Слушающий Пустыню. — После всего произошедшего за гранью мира Огненная Бестия приняла решение. Она сочла этого южанина достойным дуэли чести, как и оставила своё оружие в знак уважения. Ты оспариваешь этот выбор⁈

— Да, оспариваю. Это решение было неправильным!

— Тогда бросай вызов, и мы устроим ещё один поединок, — всё также тихо, но с беспощадностью Палящего Солнца произнёс Проводник.

Надия Ишар усмехнулась, выигрывая тем самым себе время на размышления. А аристократ продолжал сверлить взглядом спорящих лариосов и хозяйку пирамид, в частности. Бросить вызов Поцелованной Огнём Адериин? Не было сомнений, что за свою вещь сразу же вступится хозяин и дуэль уже будет проходить между Надией и Лансемалионом Бальмуаром, где победитель известен заранее. Вряд ли даже удастся подкупить кого-то на время, ведь в Анхабари немногие могут хоть как-то соперничать с человеком, чьё настоящее имя лучшее лишний раз не упоминать.

— Тебе следует с уважением относится к старшим, Надия! — встрял сын Торана.

Самый же влиятельный смертный на этот трибуне продолжал молчать, как и никакой конкретики не говорил ни его сын, ни другие члены семьи. Из-за этого Надия и начала словесную перепалку, надеясь указать на ослабевшую хватку и нерешительность своего конкурента. Разумеется, с использованием двусмысленных эпитетов, что граничило с прямым оскорблением. И вот уже рот хозяйки пирамид открылся вновь, чтобы сказать пару ласковых…

— МОЛЧАТЬ!!! — громко рявкнул Торан Хаффан и наконец-то поднялся со своего места. — Он умер достойно!

Один жест и тут же тело Нуму объял песок. Мастера-архитекторы перенесли его в саркофаг, где вскоре начнут приготовления рабы для похорон. А через секунду обладатель решающего голоса Великой Арены направил свой тяжёлый и жестокий взгляд прямо на аристократа, посмевшего встревать в разговоры старших. Однако вместо осуждения последовал короткий кивок.

Опешивший ещё больше Лансемалион Бальмуар тут же успокоился и быстро вернулся на место, приняв нейтрально холодный вид. Но что-то он ничего не мог понять, ведь в жесте Торана явно читалось признание… с чего бы это?