Эдатрон. Лесной край. Том 1

Так в заботах и работе прошло две недели. Час «икс» подступал все ближе. Пора было начинать активные действия. Ольт мысленно, уже в который раз, прогнал все, что он сделал за две недели. Вроде исполнено все, что задумал, кроме кое-какой мелочи, но это не критично. Тем более, что его жизненный опыт утверждал: планы — это хорошо, но ни один план не переживет встречи с действительностью. И человек, жестко запрограммированный на определенные действия, при неожиданной смене оперативной обстановки может впасть в ступор, а то и вообще запаниковать, что может привести к самым неожиданным последствиям. Поэтому, планируя какое-нибудь действие, он всегда оставлял некий люфт, который давал ему определенную свободу действий, если что-то пойдет не так.

Пора было выдвигаться, но еще оставался разговор с Истрил. Она как раз дошивала курточку из шкуры косули, остатков которой только на детскую куртку и хватало. Ловко протыкая дырочки костяным шилом, которое, вместе с костяной иглой, Ольт сделал ей по ее просьбе, она крупными стежками сшивала две части будущей одежды. Дело шло к концу и Ольт терпеливо ждал окончания работы. Наконец Истрил закончила последний стежок и придирчивым взглядом окинула получившийся образец народного творчества, помяла еще необмятые грубые швы, удовлетворенно кивнула головой и позвала его:

— Ольти, иди примерять.

Это он всегда пожалуйста, это же его первая обновка в этом мире, не считая рубахи и штанов, в которых он появился в этом мире. И если старик, живший в его теле, только снисходительно усмехался, носил он костюмы и покруче, то ребенок радовался от всей души. Тем более такой красоте, которая получилась у Истрил. В деревенской глуши все деревенские женщины должны были уметь шить, это входило в перечень навыков и умений любой девушки, желающей удачно выйти замуж и не дай бог было прослыть неумехой. Но тут Истрил превзошла саму себя, потому что не просто вложила в простенькую курточку все свое умение, но и всю свою нерастраченную материнскую любовь, которая наконец-то нашла выход. Вроде бы простенькая курточка была украшена по швам и по подолу кожаной бахромой, напоминая фильмы про индейцев, виденных им в детстве, а на груди красовалась цветочными узорами затейливая вышивка. Как Ольт уже знал, подобные украшения были на всех изделиях местных мастериц и по ним можно было определить принадлежность хозяина одежды к тому или иному региону. Причем узор мог рассказать не только к какому графству он принадлежит, но даже в каком баронстве проживает данный индивидуум. В каждой деревеньке были свои, присущие только ей, особенности.

Курточка получилась не просто добротной, но и красивой. Ольт был восхищен, что и выразил поцелуем в щечку. Истрил покраснела от такого непривычного ей выражения благодарности, но было видно, что, несмотря на свою внешнюю невозмутимость, осталась довольна и своей работой и тем, как она была воспринята. Скрывая невольное смущение, она прятала улыбку, но та сама то и дело наплывала на лицо, как-то не приняты были среди местных суровых обитателей лесов такие нежности. Видя ее настроение, Ольт мялся, не зная, как сказать ей о своем выходе и что вскоре им придется расстаться и дай бог только на время. И хотя он считал, что просчитал все риски, дело предстояло довольно опасное и всегда оставался шанс на непредвиденный случай. И он боялся, что Истрил, в опаске за него, способна на самую неожиданную реакцию и не знал, как подать ей такую новость. Но она сама догадалась, что его что-то гнетет. Может подсказало ее пресловутое материнское чутье.

— Ольти, сынок, ты что-то хочешь сказать?

— Э-э-э… — замялся Ольт, не зная, как преподнести то, что он собирается пойти и убить больше десятка людей. Он мучительно подбирал слова и выражения, чтобы помягче донести до нее эту мысль, но в голову не лезло ничего путного. Ну вот как сказать женщине, матери, да еще из другого мира то, что ее новоприобретенный сынок, пацан то ли десяти, то ли одиннадцати лет отроду, готовится пойти и упокоить с миром полтора десятка здоровенных дядек? Что она может про него подумать и как к этому отнесется? И хотя к смерти тут отношение, судя по тому как она отнеслась к гибели попутчиков, довольно спокойное, но вдруг перепугается и начнет отговаривать или того пуще потащит к какой-нибудь местной травнице лечить ушибленного на всю голову сыночка? Но все его сомнения разрешила сама Истрил.

— Я поняла, Ольти. Не надо ничего говорить. Делай то, что должен и не думай не о чем. Но сначала реши, готов ли ты к тому, что задумал?

Это она о чем? О том, что придется убивать, или о том, что хватит ли ему силенок? Впрочем, о чем бы она там не подумала, он-то уже давно все решил.

— Да, мама. Я уже все обдумал и решил.

— Я иду с тобой. — сказала Истрил и это был не вопрос, а утверждение.