Еда и патроны

— Прекрасный выбор. Эскалоп сегодня феноменально чудесен, а с наливочкой, я вас уверяю, его вкус раскроется полностью. Словами это не передать, — подхалим завершил свою тираду и переключился на второго клиента. — А вам что подать, милейший?

— То же самое, — коротко ответил Стас, лишив велеречивого прислужника тактического пространства для маневров.

— Сию секунду, — кивнул тот немного расстроено и удалился.

— Шут гороховый, — прошептал Стас.

— Да брось, — Катерина поставила локоточки на стол, опершись подбородком о сцепленные в замок пальцы. — Разве не приятно, когда с тобой по-человечески обращаются?

— Когда по-человечески — да, но вот это, — Стас попытался изобразить подобострастные ужимки, заметно уступая первоисточнику в изяществе. — Это уже перегиб. Ему только в жопу еще осталось меня расцеловать. Не люблю смотреть, как люди унижаются, тошнит.

— Может, ты и прав. Но у него служба такая, и она ему явно нравится. Потерпи.

— Прошу простить меня за нерасторопность, — у Стаса из-за спины выскочил обсуждаемый официант и, вальсируя вокруг стола, поставил на него два графина с наливкой, стопки, вилки, хлеб и салаты. — Основное блюдо сейчас готовится. Еще буквально минут пять и все будет в лучшем виде. Ой, извините, — услужник развернул синюю тряпку и попытался пристроить ее Стасу на колени. — Разрешите, я салфеточку вам положу.

— Слушай, мужик, — Стас решительным жестом остановил назойливого официанта, отнял салфетку и бросил ее на стол, — ты бы это, сбавил бы чуток обороты, а то уже всерьез напрягать начинаешь своей услужливостью.

Мужичок остолбенел, губы у него задрожали, и Стасу показалось, что расширившиеся от удивления глаза вот-вот наполнятся слезами.

— Простите, ради Бога, извините, я… я ни в коем разе не хотел досаждать вам, я…

— Все, завязывай, — Стас сложил руки крестом, пытаясь остановить самоуничижительную словоохотливость, так и прущую наружу. — Молодец. Спасибо тебе. Иди следить, чтоб эскалоп не подгорел.

Официант шмыгнул носом и удалился.

— Ну вот, расстроил человека ни за что, — сказала Катерина и посмотрела укоризненно.

— Да это он меня расстроил. Не понимаю, как люди могут до такой степени себя не уважать. Даже аппетит пропал, — Стас вынул из пузатого графинчика стеклянную пробку и разлил наливку по стопкам. — Ну, предлагаю выпить за встречу.

— А также за уважение к себе, — добавила Катерина, улыбнувшись, и ловко опрокинула свою порцию.

— Забористо, — сипло выговорил Стас, лишившись на секунду возможности дышать из-за растекшегося по горлу термоядерного напитка, крепостью никак не меньше шестидесяти градусов, и потянулся за нарезанным помидором.

— У-ух! Давно я местного пойла не употребляла. Еще по одной?

— Можно, — Стас снова разлил, и произнёс тост: — За роскошную женщину, которая сидит сейчас передо мною.

— Как мило, — Катерина застенчиво улыбнулась и тзынькула своей стопкой о стопку тостующего.

— Разрешишь нескромный вопрос задать? — осторожно поинтересовался Стас, отдышавшись.

— Валяй.

— Почему ты не замужем?

Серо голубые глаза округлились, атласные щечки надулись, и Катерина, не сдержавшись, прыснула со смеху.

— Что? — смутился Стас. — Я какую-то глупость сказал?

— Нет, нет, извини, — махнула Катерина рукой, продолжая хохотать. — Просто… Да, неожиданные ты вопросы задаешь.

— А по мне так вполне закономерный вопрос. Как такая красавица может быть одна? Неужели не сватался никто?

— Была я замужем, — Катерина перестала смеяться и вздохнула. — Всего год как овдовела, и пожить-то толком не успели. Петром звали его. Хороший человек был, жалко… Глупо погиб — какой-то ублюдок зарезал недалеко от дома.

— За что?

Катерина опять глубоко вздохнула, как будто собралась поведать долгую и печальную историю, но, открыв уже рот, замерла, опустила глаза и покачала головой.

— Не знаю… Пырнули и бросили умирать, даже карманы не тронули. А потом по району слухи поползли, будто это я сама его и заказала. Выскочила, дескать, замуж за богатого, да и решила все добро к рукам прибрать. Так что репутация стервы-мужеубийцы за мной тут прочно закрепилась. Кто же теперь свататься-то решится? — бездонные глаза сузились и заиграли озорными огоньками. — Сам не хочешь попробовать?

— Я подумаю, — неожиданно серьезно ответил Стас.

Катерина оценивающе посмотрела на него, рождая своим взглядом мурашки, бегущие вдоль позвоночника, и снова улыбнулась.

— Ты странный.

— Это плохо?

— Нет, совсем не плохо, особенно здесь.

— Что ты имеешь в виду?

— Понимаешь, — Катя замолчала на секунду и нахмурилась. — Не знаю, может быть, это со мной что-то не так, но с тех пор как я появилась в этом городе, меня не оставляет ощущение, будто кругом одни уроды. Кругом.

— Уродов везде хватает.

— Да, понимаю, но… Я сама родом из Гусь-Хрустального и… другие там люди. Вот хоть ты тресни — другие. Городок наш, конечно, поменьше, победнее, и народу не так много, как в Муроме, однако все же не деревня, и в нем есть что делить, есть за что бороться. Но иначе там все, даже не знаю, как сказать, гнилья, что ли, в людях меньше, другие они. Не то чтобы добрее или честнее, а просто человечнее.