Еда и патроны

— Угу, — Коллекционер медленно, вкрадчиво кивнул. — Кто-то очень башковитый и имеющий доступ к нужной технике сумел приручить мутацию. Это же очевидно. Сам подумай. Не может за не хуй делать появиться на свет мутант типа старшего. Но даже если у пизданутой матушки-природы мозги по случайности на место встанут и она родит нечто такое, то удастся ли ей это повторить? Нет! Я за свою жизнь двух одинаковых мутантов не встречал. Похожих — да, но не одинаковых, — охотник покачал пальцем у носа. — Даже волколаки один от другого отличаются. Это только кажется, будто они одинаковые все, особенно тем, кто их видел-то всего пару штук. А ты знаешь, что на севере волколаком называют любую псину, заметно крупнее обычной? И даже наши разные. Они не все черные и слепые. Есть и зрячие, и бурые, и мелкие. Они еще как вид не сформировались, зарождаются только. Жизнеспособные выживут и продолжат род, нежизнеспособные сдохнут без следа. Так виды формируются. Но для этого сотни лет нужны, если не тысячи. А старшие эти — ты же видел — как с конвейера все. По единым меркам лепленные. И их ведь не один, не два, и даже, наверное, не десяток. Кто-то, мой нормальный друг, выращивает армию. Да-да, — уверенно подтвердил Коллекционер, заметив оттенок недоверия на лице собеседника. — Армию с ударным кулаком из сверхлюдей — Старших братьев. И, похоже, ее передовые отряды уже в деле. Грядут большие перемены, большие…

По коридору, нарастая, снова прокатилось гулкое бетонное эхо шагов, и в двери с зубодробительным скрежетом открылось нижнее оконце.

— Нажрались, свиньи? — заботливо поинтересовался кто-то с той стороны, но ответа дожидаться не стал, да и разрешения говорить не было. — Сдавай посуду!

Узники послушно сложили нехитрый стальной сервиз, и Стас выпихнул его наружу.

— Теперь спать! Услышу пиздеж после отбоя — почки высушу!

Оконце закрылось, и шаги удалились под аккомпанемент гремящей посуды.

— Как спать-то будем? — спросил Стас, рефлекторно пробежавшись еще раз глазами по камере и, разумеется, не обнаружив в этом каменном мешке ничего кроме уже виденной ржавой койки и благоухающей параши — все в единственном экземпляре.

— Сразу хочу предупредить, — ответил Коллекционер, уже устроившись горизонтально. — Я не люблю, когда мне кладут голову на грудь, не терплю, когда сопят в ухо, и категорически не переношу слюнявых поцелуев перед сном, так что ты будешь спать на полу.

— Ну ни хуя себе! — возмутился Стас. — С чего это вдруг?

— Ладно, ладно, тише, не заводись, — прошептал Коллекционер. — В следующий раз поменяемся, но сегодня я не готов. Пол холодный, а у меня плечо что-то побаливает. Тебя, кстати, когда вздернуть-то должны?

Стас, пытаясь не вымазаться о какое-нибудь дерьмо, уселся на бетон и прислонился к стене.

— Послезавтра обещали.

— У-у. И за что же так поспешно?

— Гвардейца убил.

— Неслабо. Как умудрился?

— А тебе не все ли равно?

— Когда жить остается шесть дней, все события, настоящие или прошедшие — неважно, приобретают, как ни странно, совершенно иную значимость, на несколько порядков выше, чем обычно. У тебя нет такого ощущения?

— Пожалуй.

Коллекционер сунул левую руку под голову, задумчиво вздохнул и направил свои желтые глаза вверх, глядя куда-то сквозь влажный покрытый бурым грибком потолок.

— Раньше мое общение с тобой продлилось бы недолго и закончилось бы отрезанием пальцев, а теперь, видишь, беседую, душу, можно сказать, изливаю.

— Я тронут, — устало бросил Стас, делая очередную безуспешную попытку удобно примостить задницу на бугристом полу.

— Все же странная штука — жизнь. Начинаешь ценить ее только тогда, когда лимит становится известен. Представляю, как тебе должно быть сейчас тошно, ведь один день всего остался. Да… С кем же я трепаться-то буду?

— Удивляюсь, как такого отморозка на месте не пристрелили.

— Так ведь Воздвижение двадцать седьмого. Праздник, — невозмутимо ответил Коллекционер, по-прежнему мечтательно разглядывая небо, скрытое за железобетонными плитами. — Фигура я видная, вот и приберегли, наверное, для показательной праздничной казни. Надеюсь, что обойдется без библейских инсценировок. Ты как считаешь?

— Я считаю, что тематика праздника просто таки обязывает присобачить тебя к кресту.