Еда

— А знаешь, я тебе не говорил об этом, но сейчас вот скажу. Уже давно хотел, кстати сказать, просто, не мог подобрать нужного момента. В позапрошлый раз, когда мы были у нее, я проснулся посреди ночи и пошел значит попить воды и думаю, а гляну ка я в тот маленький буфет, от которого она не отходит, прикрывает задницей, когда мы на кухне. Ну, так я глянул туда и знаешь, что там обнаружил?

Марфа медленно помотала головой. Чтобы легче переносить неприятные откровения о родной матери, ее взор отрешенно сконцентрировался на пышках.

— Доверху набитые полки — Николай энергично принялся загибать пальцы — крупой, печеньем, лапшой, конфетами, вафлями и бог его знает, чем еще.

Марфа продолжала строго молчать.

— И после этого ты хочешь, чтобы я кормил ее? Или чтобы ты ее кормила?

Возмущенно стянув к переносице брови, и одновременно вытянув полутрубочкой губы, он оглядел застывший как бюст, профиль жены, понял, что никакого ответа от нее не последует, и обессилено откинулся на стуле. После чего последовала напряженная минута тишины.

На глазах Марфы едва заметно наворачивались слезы.

Николай выпрямился, и сложил руки в замок:

— Значит так — рассеял он молчание — сейчас доча принесет продукты: берешь десяток яиц, жаришь-паришь, в общем, делаешь, что с ними хочешь для своей мамаши, одну ей буханку хлеба на сутки, чай, сахар и — достаточно. Остальное затарь так, чтоб даже я не смог найти.

Марфа просияла.

— Спасибо Коленька!

Она, по-ребячески подскочила на ноги, поцеловала его в корочку схватившегося на губах жира и чуть ли не вприпрыжку, отправилась домывать посуду.

Прошло не больше получаса.

Когда Рима занесла два больших и желтых пакета, битком набитые провизией, Марфа уже успела покончить со всей посудой и вытереть стол. А теперь в приподнятом настроении, она занималась протиркой гарнитура. Николай висел на том же стуле, выпятив кверху, набитый пышками, до отвала живот:

— Хватило? — вымолвил он, похрапывая от калорийной передозировки.

— Почти. 130 тенге, Теть Таня в долг записала — ответила застенчиво Рима.

— Вот, не будь твоей шоколадки, и долга не было б никакого.

— Коля — одним словом упрекнула его Марфа, по-доброму.

— Ладно, раскладывайте.

Рима зашуршала пакетами. Марфа отбросила на гарнитур тряпку, и подошла помогать. Николай наблюдал.

Через пару минут пакеты валялись на полу, а поверхность стола запестрела красками свежих продуктов, большинство из которых были на развес. Женщины принялись раскладывать это все по отсекам гарнитура.

— Ну вот, тяните теперь — сказал Николай, и посмотрел на висящие часы.

— Ты на дополнительные собираешься? Двенадцатый час.

— Да, папа. За мной подружки зайдут.

— Так ты перекуси чем-нибудь, пока на столе.

— Я хотела — Рима положила в морозильную камеру куриный окорок, захлопнула дверцу, и подошла к столу — я хотела, чтобы мы… чтобы мы покушали у нас сегодня, с подружками перед школой, можно?

— В смысле покушали у нас? — недоуменно, глянул исподлобья отец.

— Ну… я им пообещала вчера просто — она плавно понурила голову, и спрятала за спиной руки.

— А с какого перепуга я должен их кормить? — спросил он довольно спокойно, но с таким выраженным недопониманием, будто его просят выплатить чужой кредит.

— Ну, они ведь не часто, пап. А я каждый день почти у них ем. А бывает по два раза и по три даже — тут ее голос задрожал, видимо от понимания того, что отец ей все-таки откажет — а они только раз в год у нас бывают…

— А мне и одного раза не надо — он повысил тон — Кто тебя заставляет у них есть? Я? — и ткнул себе в грудь пальцем.

— Ну, блин…

— Не блинкай мне тут — совсем уже криком разошелся отец — блинкает она мне. Что, у тебя друзья существуют для того, чтобы кормить их?!

— Друг познается в еде, ты ведь сам говорил! — силившись не заплакать, на грани грубости, отпарировала ему дочь.

— Не в твоем возрасте — по слогам прокричал Николай. — Еда — эквивалент труда! И когда ты будешь трудиться — он стукнул по столу — вот тогда и корми, кого хочешь.

— Что посеешь то и сожрешь, доченька — добавила по-матерински, мягким голосом Марфа, теребя в руках тряпку — тут отец полностью прав и с ним не поспоришь. Одно дело, ты у нас кормишься — дочь родная, а другое — твои друзья, незнакомые нам люди.

— Ну мам…

Ее перебил, неожиданный звонок в дверь — вот и видимо, подружки поспели.

Николай всполошился как наркобарон, почуявший облаву спецназа. Разговор с дочерью на предмет еды, естественно отошел на второй план. Напуганный, он резко встал в полный рост, отправив в нокаут своей огромной задницей стул, сделал неопределенный шаг влево, потом дернулся вправо, схватил со стола полуметровый кабачок, одним большим шагом примкнул к гарнитуру, выдвинул ящичек и поместил туда овощ. Тем временем, не менее суетливая Марфа, словно при пожаре, заметалась вдоль стола, не зная за что взяться в первую очередь. В конце концов, ее выбор пал на печенья: она собрала в охапку все пакетики, и швырнула под стол, спрятав их за низко-свисающей скатертью. Затем опять заметалась.

— Кофе! — подсказал ей Николай, резво неся к холодильнику кефир и три банки сгущенки.