Echo

Надо открывать. Она стягивает одежду, закапывает в грязное бельё, моет руки и одновременно молоток, вытирает газетой руки, подтирается ей, собирает с полу всё и заворачивает в  неё  вместе с презервативом, бежит в кухню бросить, зарыть всё это в мусор, бежит в сортир, отматывает колоссальную ленту бумаги, вытирает ягодицы и бёдра, бросает в унитаз, смывает, бежит, летит открывать… «Дерьмо» - в голове её одно слово.         -    Кто?Она осмотрела на свои руки – есть (ли) следы.-    Дэн, ты?-    Открывай, дура – «кто – кто»?!

Это был  девятилетний братан Денис.

-    Что, кончились танцы? Ирина Васильевна не ругала за костюм?

-    Не-е-ет! – заорал,  «как полоумный», Денис, бросая ранец в коридор.

-    Люлька-писюлька!

-    Не-э-эт! – заорал Денис еще пуще, отвешивая заодно сестрице пинка. –А чё – рис что ль опять?

-    Нет, знаешь, котлеты! Мать сказала, чтоб ты пожрал перед школой.

-    Посрал? Я бзды не беру – мне за державу обидно! А ты берёшь!

Он вцеился в подол её громадного цветастого и истасканного халата, в котором Ю-ю ходила всегда дома, и попытался дёрнуть так, чтоб повалить ее; она пыталась управляться с едой, но он ей мешал, оттаскивая.

-    Ну, Ден!

-    Мой папаша был хронический алкаш, но на счастье на него напала блажь! – опять процитировал братишка. – Тёлки, тёлки, ваши целки…

-  Всё матери скажу. Гадость, фу-у…

-    Ладно, давай – чай; щас, посру…

Вернувшись, он набрал в рот чаю, потом выплюнул его в бокал с надписью «Ю-Ю». Когда она стала пить, он сказал об этом.

Выпив чай, она пошла в туалет. Он не пускал ее, терзая. А когда всё-таки зашла, слушал, приложившись к двери.

-    Чё пердишь – дристун пробрал?!

-    Пошёл вон, дурак!

-    Сама -  дура!! Иди спи! Свали в туман! Кусай ты за… А! Не выпущу!

Минут десять он издевался над ней, закрыв дверь снаружи и выключив свет. Она вовремя вспомнила, что надо прибраться внутри.

Позвонили и вошла мать.

-    Привет.

-    Привет.

-    При-вет!

-    Опять не убралась – я ж тебе сказала специально! Были танцы? (- Да-а!! Дура, блин, тебе спецом сказали!) Ирина Васильевна не ругалась за костюм? ( - Не-э-эт!!) Что ж ты делала до двух часов! (- Пердела!!) Тебе в школу сегодня идти ведь?

-    Идти – практика началась. Сказали тряпки принести, рабочую форму и 15 рублей на краску.

-    Где б их взять! Вы ели, Ден?

-    Да!!!

-    Ты варила макароны?!

-    Я не успела.

-    Ой, ты, дорогая вообще. Давай, разогрей, а то мне тоже уже надо бежать – сегодня ревизия, шеф  приехал… ( - Ммю-у!..) А ты как же хотел, мой дорогой, на двух работах раскорячиваться! А этот охломон не объявлялся? Опять нажрался по дороге, паскуда. Давай, чисть дорожку – успеешь. Ден!! Отвали!

Ю-Ю сидела на корточках, широко расставив свои длинные суставы, хорошо прикрытые халатом, выгнув спину, на длинной ковровой дорожке, опрыскивая ее водой изо рта и чистя-гладя ладонью (пылесос давно сломан), мать ела, Ден расчленял муху и совал её Люльке.

-    Ты бзду берёшь? На, чтоб ты подавилась! На-а, закуси!

-    Ма-ам, он мне мешает!

-    Ден, отстань, а ты сама хороша – сидишь как попадья.

Ден дёрнул её за халат, и она повалилась на дорожку. Позвонили.

-    Привет, Валентина Петровна.

-    Здорова! – заорал Ден.

-    Я картошку принёс от Сашки. Вот, целая сумка, еле допёр. Что, есть что жевнуть, Валюш? Что не отвечаешь?

-    Иди, блядь, спи. (- «Иди спи! Свали в туман, ёжик!») Ты уже вот где сидишь, если честно.

-    «Нахуярился!», «нажрался!» - только и на уме. Я ж за картошкой, говорю, ходил… Ага, напился - аж хуй залупился! Я подпишу развод – хуль ты думаешь. Мне как два пальца обоссать. А тебя я, ошарушка ёбная, на хую видал, поняла? Чё молчишь?! Поняла, а, бля?!

-    Что ж тут понимать-то, мы уж тебя знаем давно.

-    Ну и пошла ты на хуй. И ты, блядь, ишачина, ещё раз языком  трёкнешь – пиздюлей получишь. Вот подрастёшь – мы ещё с тобой схлестнёмся, трепло, баба хуева. Не бойсь – чё  дёргаешься – солдат ребёнка не обидит!

(И т. д. и т. п.).

-  Э, бе-бе! Сам получишь! (Ден и Ю-Ю в другой комнате) Как у наших у ворот налетели гулюшки – нашу Люльку от-та-та-та и её… писюлькою!

-  Дурак!

-    Сама – дура!

-    Малому за танцы надо деньги отдавать (это мать говорит), а он хуярит!..

-    Я хуй положил в эти танцы! Как пидарасы жопой крутят – штаны в обтяжечку, волосы он гелем, геем там каким-то натрёт!.. Я на работе корячусь, у печки двадцать лет загораю за копейку, а этот гей, он, блядь, стоит 60 рублей! (Это, кстати, он всё правильно говорит. – Авт.) А потом дорастёшь, тебе ещё этим же гелеем натруть прям в жопу!..

-    Хватит! заткнись! Сколько же можно терпеть!.. сколько ж можно пить!…

-    Блядь, сдохну, а вино не брошу!

-    Урод, когда ж ты сдохнешь.

-    Буду пить, пока хуй не отлетить!

Она звонила.

-    Слышь, Кирюх, это Ю-ю. Ты чё оденешь-то – в смысле, рабочая форма там?..

-    И телефон отрежу! Как платить, так Коля, а как вякать по два часа…(и т.д., дискуссия родителей переходит в фон).