E30

Экскурсия закончилась в пять часов вечера. Те, кто хотел, поехали в аквапарк. У остальных же было свободно время до одиннадцати. Место встречи площадь Конкорд.

Разве мог первый самостоятельный день обойтись без приключений?

— В Париже нет черных гетто, как в Америке, — говорила нам эмигрантка из России.

Я не был в Америке, но черный квартал я все-таки нашел. И определить, что это был именно черный квартал, мне не составило никакого труда. Там было всего один белый человек — я.

«…И рассказывайте кому угодно, только не мне, об угрожающем проценте безработицы в черных районах… Да, их прадеды были рабами. Но разве жизнь русских крепостных была светлей, чем жизнь американских негров? И тех, и других хозяева продавали, как скот. В России рабство было отменено в 1861, в Америке в 1864 году… И я не понимаю этой логики: «Меня считают человеком второго сорта, поэтому я хочу жить за счет тех, кто меня презирает…» писал Владимир Лобас в своей книге «Желтые Короли. Записки нью-йоркского таксиста». Я думаю, я не ошибусь, если скажу то же самое и о большей части французских негров.

Грязные улицы. Маленькое количество магазинов, у входа которых стоят огромные негры с бейсбольной битой в руках. Пятнадцать-двадцать негров стоят, образовав круг, в центре которого два чернокожих парня читают рэп. Торговля наркотиками прямо на улице. Изредка проедет полицейский микроавтобус, наполненный под завязку неграми в наручниках.

Я шел и чувствовал на себе «доброжелательные» провожающие взгляды жителей черно квартала. Единственными желанием у меня было побыстрее убраться оттуда, пока меня не ограбили, или того хуже не убили.

Мне повезло. Через час я вышел к железнодорожному вокзалу. Пересек мост. Вот он!!! «Белый» Париж.

Я начал у всех подряд спрашивать, как мне попасть на Конкорд. В этом мне помогла целая туча французов. Не далеко от Мулен Руж я услышал русскую речь. Это оказались русские 18–20 летние эмигранты.

— Ребята, как выйти на Конкорд?

— А ты, что русский?

— А ты нет? — обратился я к парню, лица которого не было видно, потому, что он сидел дальше всех, а вокруг света было не так уж много.

— Вон туда иди, — указал мне один парень, сидящий с краю. — Та увидишь «Святую Магдалену», а за ней будет Конкорд.

— А быстрее будет на метро, — подсказал другой парень, сидящий рядом с тем, что сидел с краю, и начал объяснять мне как доехать до одной линии, переесть на другую, а там еще три станции.

— Спасибо, большое, — сказал я и пошел.

Тот, который интересовался русский ли я, крикнул мне вслед:

— Спасибо в карман не положишь.

Я сделал вид, что не услышал и пошел дальше. Хотя и надо было бы проучить наглеца.

В 22:10(+1) я сидел на площади Конкорд, и жевал сандвич с ветчинной и сыром, купленный в ближайшем киоске за три евро. Только сейчас я вспомнил, что последний раз ел рано утром. Идти куда-то, чтобы найти что-то более существенное из еды — не был ни сил, ни желания. Я снял мокасины и поставил их рядом с собой на парапет.

Так и просидел я до одиннадцати, болтая голыми ногами и глядя на Эйфелеву башню, которая периодически вспыхивала сотнями вспышек, будто сотни туристов в один миг защелкали своими фотоаппаратами.

8

Утром пятого дня автобус привез нам к третьему причалу реки Сена.

— Все, кто идет кататься на речном трамвайчике — идут со мной. Те, кто остается — через час встречаемся возле третьего причала через час.

В автобусе остались три человека: Дима и Андрей (туристы из Могилева) и я. На другом берегу нас тоже высадили. Два путешественника достали свою сумку из багажника и направились к карте города, которые висят на каждой автобусной остановке и возле каждой станции метро. Я тоже подошел к карте.

— Слушай, — обратился ко мне Андрей. — Ты знаешь, где тут вокзал?

Я молча показал им на карте.

— Спасибо. Все! Давай! Мы уезжаем…

— Куда? — вяло спросил я.

— В Голландию! — услышал я гордый ответ. — У нас три тысячи евро.

— Ну, удачи вам, — также вяло, как и в первый раз сказал я. Мы пожали друг другу руки, и Андрея с Димой поглотил туннель метро.

Я осмотрелся по сторонам. Улица была совершенно пуста. Ни машин, ни людей. Я пошел обратно к Сене. Добравшись до третьего причала, я решил посидеть и посмотреть за бегущей вперед жизнью. Достал из рюкзака бумажный пакетик с недоеденными вчерашними конфетами, книгу Владимира Сорокина «Норма», и стал читать. Прошел час… Речной трамвайчик так и не причалил. Просто у Сены несколько причалов. И если пароход отходит от третьего причала, то это вовсе не означает, что он причалит туда же.

Я пошел на Конкорд. Прошел под Эйфелевой башней и оказался в скверике. Мне было грустно. И очень хотелось позвонить своей девочке. Только в телефонных автоматах не было ячеек для монет. А вот найти магазин с телефонными карточками мне не удалось. Я сел на скамейку, вырвал из «путевой тетради» лист бумаги и стал писать ей письмо. Дописал я его на Конкорде. К тому времени мне уже ничего не хотелось. Только прижать ее к груди. Оставалось шесть с половиной часов до моего выезда на Родину.