Э(П)РОН-3

— Что ж, вы в своем праве, господин Заварзин. — Подполковник сунул руку в карман брюк и извлек уже знакомую по допросу на гауптвахте «глушилку». — А вы неплохо собой владеете, молодой человек. Даже не вздрогнули.

— Я был уверен, что вы не опуститесь до такой низости. Кто угодно, сказал я себе, но только не подполковник Крамской.

— Ерничайте-ерничайте, — ничуть не обиделся тот. — Маленькая мера предосторожности. Даже у стен есть уши, а информация по сделке со следствием всегда строго конфиденциальна.

Во заливает, гад! Впрочем, его можно понять — он-то точно знает, что его слышу не только я, а еще как минимум его же спецы из «прослушки» и, более чем вероятно, мои люди. Кстати, моим планам это почти никак не вредило — я загодя выяснил, что для Кумо «глушилка» не представляла проблемы, поскольку «забивала» эфирные каналы связи, а записи звуковых колебаний не препятствовала.

— Да, еще одно… «нейры» тоже заблокированы, поэтому все, что будет сказано, останется строго между нами, господин Заварзин.

Молодец, что тут скажешь! И ведь даже могло бы сработать, если бы у меня не было Кумо. На него стандартный блокиратор не действовал от слова вообще, поскольку в программном «теле» группового «я» аналитиков-гексаподов отсутствовали структуры, на которые воздействовали его команды. Так что записи у меня в любом случае останутся. Единственное, теперь Рин с парнями не смогут сами определить удобный момент для нейтрализации противника, и будут ждать сигнала от меня. Что ж, учтем.

— Столько лишних телодвижений, господин Крамской… неужели вы хотите мне сообщить нечто действительно важное?

— Скорее, ожидаю услышать от вас, — парировал подполковник. — Я вас слушаю, молодой человек.

— А как же сделка со следствием?

— Она будет встречным предложением. Должен же я знать, за что именно плачу столь высокую цену.

— Дайте угадаю: цена — моя жизнь?

— И что вас так удивляет?

— Да слишком часто последнее время получаю это «заманчивое» предложение.

— А разве этого мало?

— Пока что моя жизнь при мне.

— Пока что. Это вы правильно заметили, господин Заварзин.

— А вы мастер поиграть словами.

— Готов ответить вам той же любезностью.

— Ладно. Времени в обрез…

— Вам ли жаловаться, молодой человек?..

— … поэтому перейду к делу. Итак, мое предложение: вы берете своих людей, грузитесь на свой корабль и выметаетесь к черту не только из системы, но и из «золотого треугольника». И чтобы больше духу вашего здесь не было.

— И только-то? — вздернул бровь подполковник. — Продешевили, молодой человек, продешевили.

— А мне лишнего не надо, — безмятежно улыбнулся я. — И уж тем более чужого. Пары часов на сборы вам хватит?

— А вы наглец, молодой человек.

— Не слышу ответа.

— А с чего вы решили, что я приму столь… необоснованные условия?

— Потому что это была, согласно вашей же терминологии, «суть проблемы». А теперь последует «намек на последствия».

— А вы схватываете на лету, господин Заварзин! Побольше бы мне таких сотрудников…

— Не накаркайте. Подсидят еще.

— Пожалуй, и тут вы правы. Так что же за… последствия? Чего же мне нужно… опасаться?

Странная манера — вставлять паузы перед ключевыми словами. Обдумывает? Слишком непривычные условия игры? Никак не может поверить, что это ему эти условия диктуют? Вышел из зоны комфорта? Или просто пытается смягчить формулировки? В принципе, пофиг — слушает, и ладно.

— Вы совершили множество процессуальных нарушений, зафиксированных персоналом станции, и рискуете должностью. Конечно же, лишь в том гипотетическом случае, если мы не достигнем соглашения. На моих условиях, естественно.

— Шантаж? Какая прелесть!

— Помилуйте, сударь! Никакого шантажа, лишь констатация фактов и декларирование намерения защитить свои гражданские права всеми доступными средствами.

— И кто же намеревается защищать эти самые права? Алексей Заварзин? Или, может, Александр Завьялов?

— А есть разница? Вас я в любом случае утоплю, причем во втором даже вернее. Крах карьеры гарантирован.

— Что ж, приятно осознавать, что переиграл противника по всем направлениям.

— Что это? Хорошая мина при плохой игре? И в чем же вы меня переиграли, господин Крамской?

— В главном — вы неверно определили мою мотивацию, самонадеянный молодой человек.

— Как?! — в притворном ужасе воскликнул я. — А вы разве не выполняете свой долг? Нет? А что же тогда?.. Неужели… деньги?! Как банально! И сколько же вам заплатили Спиридоновы?

— Хотите предложить больше, жалкий мажор?

— Не грубите, вам не идет. С образом неподкупной государевой машины не вяжется. Впрочем, за последние три года вы себя показали во всей красе.

— Значит, ты все-таки пообщался с Германом… я должен был догадаться. Особенно после…

— Отчего же вы не договариваете, любезный подполковник? Не поняли намек? Вот уж позвольте не поверить!

На сей раз Крамского проняло — лицо его закаменело и в считанные секунды налилось краской, а глаза опасно сузились.