Е…

Старик выкатил из угла комнаты громоздкий, похожий на тележку столик. Сверху была заполненная регулировочными ручками панель, из которой торчали многочисленные блестящие усики, каждый свисал вниз и заканчивался толстой иглой.

— Это всего лишь наш способ… — комиссар огляделся по сторонам, словно торговец неприличными открытками, — выпивать, — завершил он тихонько.

Уэйд наблюдал, как он берет один из усиков.

— Дайте-ка мне вашу руку, — сказал комиссар.

— Это больно?

— Совсем нет, нисколько, — заверил старик. — Вам нечего бояться.

Он крепко ухватил Уэйда за кисть и воткнул иголку ему в ладонь. Уэйд охнул. Но боль прошла почти сразу.

— Может быть… — начал Уэйд. И тут ощутил, как по венам растекся поток жидкости, успокаивающей и заставляющей мышцы расслабляться.

— Ну, разве это плохо? — поинтересовался верховный комиссар.

— Значит, так вы пьете?

Каслмоулд сунул иголку в собственную ладонь.

— Не у каждого имеется подобный изысканный набор, — с гордостью сообщил он. — Этот венозный столик мне преподнес в дар правитель штата. В награду за службу, между прочим, за поимку печально известной Том-банды.

Уэйд ощущал, как проваливается в приятную дремоту. Еще минутку, думал он, и я пойду.

— Том-банда? — переспросил он.

Каслмоулд присел на краешек соседнего кресла.

— Это сокращение — от Томатной банды. Группа злостных преступников пыталась выращивать… помидоры. В больших количествах!

— Кошмар, — отозвался Уэйд.

— Чертовски серьезное дело.

— Серьезное. Кажется, мне уже хватит.

— Попробуйте немного по-другому, — сказал Каслмоулд, поднимаясь и подкручивая ручки.

— С меня уже хватит, — повторил Уэйд.

— А если так? — спросил Каслмоулд.

Уэйд заморгал и помотал головой, чтобы в мозгу прояснилось.

— Мне уже достаточно, — сказал он. — Голова кружится.

— А вот так? — спросил Каслмоулд.

Уэйд ощутил, что становится все теплее. Казалось, по венам струится огонь. Голова шла кругом.

— Не надо больше! — сказал он, пытаясь встать.

— А так? — спрашивал Каслмоулд, вынимая иглу из своей ладони.

— Хватит! — закричал Уэйд.

Он протянул руку, чтобы вырвать иголку из ладони. Рука онемела. Он упал обратно на спинку кресла.

— Выключите это, — слабо проговорил он.

— А если вот так? — воскликнул Каслмоулд, и Уэйд застонал, когда струя огня пронеслась по всему телу. Жар прорывался и охватывал все его органы.

Он попытался сдвинуться с места. И не смог. Он застыл в алкогольной коме, когда Каслмоулд перевел наконец все регуляторы на нулевую отметку. Уэйд обмяк в кресле, сверкающие усики все еще тянулись к его ладони. Глаза его были полузакрыты. Взгляд одурманенный и остекленевший.

Звук. Его оцепеневший разум пытался определить его источник. Он заморгал. Ощущение было такое, словно мозг зажали в раскаленных добела тисках. Он открыл глаза. Комнату затягивала мутная дымка. Книжные полки набегали друг на друга, корешки переплетов стекали водными потоками. Он помотал головой. Ему показалось, что мозги в черепной коробке затряслись.

Туман в голове начал сходить слой за слоем, словно вуали, сбрасываемые танцовщицей.

Он увидел за письменным столом Каслмоулда.

Тот ел.

Каслмоулд наклонился над столом, лицо его сделалось багрово-красным, словно он отправлял какой-то безумный плотский обряд. Его взгляд приклеился к еде, разложенной на ткани. Он был сам не свой. Фляжка стучала о зубы. Он держал ее переплетенными пальцами обеих рук, тело подрагивало, пока поток холодной жидкости стекал в горло. Его губы причмокивали в экстазе.

Он отрезал очередной кусочек консервированного мяса и положил его между двумя крекерами.

Трясущаяся рука поднесла сэндвич к влажному рту. Он вгрызся в хрустящую поверхность и громко зажевал, его глаза превратились от возбуждения в светящиеся сферы.

Лицо Уэйда передернулось от отвращения. Он сидел, не сводя глаз со старика. Каслмоулд ел, глядя на открытки. Он смотрел на них, деловито работая челюстями. Глаза сияли. Он посмотрел на то, что ест, затем посмотрел на открытки и снова принялся жевать.

Уэйд попытался пошевелить руками. Они полностью одеревенели. Он не сдавался, и ему удалось вскользь провести одной рукой подругой. Он выдернул иголку, резкий выдох вылетел изо рта. Верховный комиссар не услышал. Он был далеко отсюда, полностью отдавшийся оргии чревоугодия.

В качестве эксперимента Уэйд пошевелил ногами. Они показались ему чужими. Он понял, что если встанет, то тут же упадет ничком.

Он впился ногтями в ладони. Сначала он ничего не почувствовал. Потом ощущения начали медленно восстанавливаться и наконец ворвались в сознание, разогнав остатки тумана.

Он не сводил глаз с Каслмоулда. Старика била дрожь, пока он жевал, лаская во рту каждый кусочек. Уэйд подумал, что он попросту занимается любовью с коробкой печенья.

Он боролся, силясь прийти в себя. Ему пора возвращаться домой.