Джуд неудачник

– Нисколько. Представьте себе, Джордж, что она скорее готова вечно терзаться с ненавистным мужем, нежели обязаться жить отдельно от любимого человека. Для неё это важный вопрос. Это лучше, чем еслибы она решилась продолжать жить с мужем, обманывая его… Впрочем, она прямо не высказала намерения поселиться с ним в качестве его жены. Насколько я понимаю, их взаимное влечение вовсе не предосудительное и не чувственное; это мне всего досаднее, потому что заставляет меня верить в продолжительность любви. Их стремление в том, чтобы быть вместе и делиться друг с другом чувствами, фантазиями и мечтами.

– Весьма платонично!

– Вы знаете, Джордж, чем больше я о них думаю, тем более становлюсь на их сторону.

– Но, друг мой, еслибы все люди поступали так, как намерены поступить вы, тогда-бы все семьи распались и семья перестала-бы составлять социальную единицу.

– Да, я теперь как потерянный! – уныло сказал Филлотсон. – Вы помните, я никогда не был глубоким мыслителем. Но при всем том я не вижу, почему женщина с детьми не может составить семейной единицы без мужа?

– Господь с вами, Дик, вы допускаете матриархат! Неужели и она говорит тоже?

– О нет, она об этом не особенно заботится.

– Ведь это опрокидывает все установившиеся понятия. Боже милосердый, что скажет Чэстон!

– Уж этого я не знаю…

– Однако, – перебил Джиллингам, – давайте обсудим это спокойно, да выпьем чего-нибудь за разговором.

Он вышел и вернулся с бутылкой сидра.

– Вы слишком взбудоражены, – продолжал он. – Отправляйтесь-ка домой и вдумайтесь хорошенько, как вам покончить с этой маленькой революцией. Но держитесь жены; я слышу со всех сторон, что она прелестная молодая бабенка.

– Это правда! В этом-то и горе мое!

Джиллингам проводил своего друга мили за две и, прощаясь, выразил надежду, что это совещание, при всей необычности его повода, послужит к возобновлению их старых товарищеских отношений. Никогда Филлотсон остался один под покровом ночи, среди окружавшего безмолвия, он подумал: «Так-то, Джиллингам, друг мой, у тебя не оказалось более сильного аргумента против неё!»

«Мне кажется, что ее следует пожурить хорошенько и возвратить на путь истинный – вот что я думаю», пробормотал Джиллингам на возвратном пути домой.

На следующее утро, за завтраком, Филлотсон объявил Сусанне: «Ты можешь уходить к нему, если тебе угодно. Я положительно и безусловно согласен на это».

Прошло еще несколько дней, и настал последний вечер их совместной жизни. Филлотсон старался быть особенно внимательным к Сусанне. «Ты бы лучше взяла ломтик ветчины или яйцо к чаю. Ведь нельзя же ехать в дорогу после одних буттербродов».

Она взяла поданный ей ломтик. За чаем разговор шел о домашних мелочах, вроде ключей, неоплаченных счетов и пр.

– Я холостяк по природе, как ты знаешь, Сусанна, – заговорил он в благородной попытке облегчить её совесть, – так что жить без жены не будет для меня особенным лишением, как могло бы быть для другого в моем положении. К тому же у меня есть любимое занятие – древности, за которыми я всегда могу отвести душу.

– Еслиб ты когда-нибудь прислал мне свою рукопись для переписки, как бывало прежде, я буду переписывать тебе с большим удовольствием! – ответила она с особенной предупредительностью. Мне очень приятно будет чем-нибудь быть полезной тебе, как… как другу.

Филлотсон подумал и сказал:

– Нет, я решил, что если нам расставаться, то ужь совсем, и вот на этом-то основании я и не желаю тебе предлагать никаких вопросов, а главное не желаю слышать от тебя объяснения твоих намерений и даже твоего адреса… Теперь скажи, сколько тебе нужно денег? Ведь необходимо же тебе. иметь сколько-нибудь при себе.

– Ах, Ричард, я не смею и думать принять от тебя деньги для того, чтобы уйти с ними от тебя. Мне не нужно денег. У меня есть свои, которых хватит на долгое время, да и Джуд достанет мне…

– Я не желаю ничего слышать о нем. Надеюсь, ты это понимаешь. Ты теперь безусловно свободна и твоя дальнейшая судьба в твоих руках… Ты едешь с шести-часовым, кажется? Теперь уже четверть шестого.

– Ты… ты, кажется, не особенно горюешь о моем отъезде, Ричард?

– Ах, нет…

– Мне очень нравится, что ты так благородно держал себя в отношении ко мне. Замечательно, что перестав смотреть на тебя как на мужа, я сейчас же стала любить тебя, как своего старого учителя и друга. Таким ты для меня и останешься!

Взволнованная Сусанна отерла слезы.

Вскоре к крыльцу подъехал омнибус. Филлотсон наблюдал за укладкой вещей, помог ей сесть и, для вида, поцеловал ее на прощанье.

Возвратясь домой, Филлотсон вошел наверх и отворил окно, чтобы видеть удалявшийся омнибус, пока он не скрылся за горою. Потом он спустился вниз, надел шляпу и прошел с милю по дороге. Но тоска проследовала его, и он повернул обратно.

Когда он вошел к себе, его приветствовал из залы голос Джиллингама.

– Я не мог дозвониться и, найдя вашу парадную дверь отпертою, вошел сам. Помните, я говорил, что скоро побываю у вас, вот и пришел.

– Очень благодарен вам, Джиллингам, особенно за ваш приход сегодня.

– Как здоровье вашей…