Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время. 2014

Блэр поставил на первое место именно Бирму, сильно удивив начальство. Решение свое он обосновал тем, что в Бирме жила его бабушка. Просьба была удовлетворена. Нежелание служить в Бирме было столь велико, что для привлечения на службу в этот регион выделялась «утешительная премия», составлявшая несколько фунтов стерлингов, прибавляемых ежемесячно к заработной плате. Так в ноябре 1922 года началась служба Эрика Блэра в индийской имперской полиции в Бирме вначале в качестве практиканта, хотя и на официальной должности помощника суперинтенданта полиции, то есть командира местного полицейского подразделения. Время прибытия в колонию было определено таким образом, чтобы новички оказались на месте назначения в прохладный сезон и привыкали к местному климату постепенно. Так что определенная гуманность по отношению к будущим подчиненным проявлялась. Это было тем более разумно, что болезненные, измученные жарой, ослабленные полицейские приносили бы мало пользы. 26 октября Эрик приехал в Ливерпуль и на следующий день на корабле «Херфордшир» (Herefordshire) отправился в трехнедельное путешествие в столицу, точнее, имея в виду, что административно Бирма входила в состав Индии, главный город Бирмы - Рангун.

Государственным чиновникам предоставлялось право путешествовать в первом классе, и Эрик впервые наслаждался отдыхом, хорошей едой и напитками, а также разнообразными палубными играми. Во время остановки в египетском Порт-Саиде он по совету бывалых спутников купил топи (то есть шапку, на языке хинди) - тропический пробковый шлем, который, как его уверяли, он должен носить постоянно, когда находился вне закрытого помещения.

Позже Блэр с насмешкой вспоминал рассказы, которыми его потчевали англичане в Бирме: местные жители не нуждаются в топи, так как у них «плотные черепа», на которые не действует тропическое солнце; европейцы же должны прикрывать голову даже в сумрачные дни, ибо смертельные солнечные лучи, вертикальные вблизи экватора, легко проникают через любую облачность, даже во время сильного дождя. «Снимешь свой топи на один миг, хотя бы на один миг, и ты умрешь». Топи был настолько прочен, что его хватало на всю службу, и, согласно обычаю, его торжественно, под всеобщие восторженные крики выбрасывали в океанские воды во время последнего отъезда на родину¹³⁰.

Уже на корабле Эрик имел возможность наблюдать имущественное расслоение между британцами и обслуживающим персоналом, набранным в основном из индийцев. К его удивлению, к обслуживающим, на которых смотрели сверху вниз, относились не только рядовые матросы, но и корабельные специалисты, которых, как оказалось, держали в черном теле. Он вспоминал, как видел одного из корабельных мастеров, тайком подбиравшего объедки с обеденного стола, и заключал: «Сквозь расстояние более чем в двадцать лет я все еще смутно чувствую удивление, случайно обнаружив разрыв между функцией и вознаграждением, открытие, что обладающий высоким опытом мастер, который в буквальном смысле слова держал в своих руках наши жизни, охотно таскал остатки пищи с нашего стола, - это дало мне больший урок, чем тот, который я мог получить, прочитав полдюжины социалистических брошюр»¹³¹.

Первое действительно острое столкновение с колониальной действительностью произошло во время остановки на Цейлоне (нынешняя Шри-Ланка). В отличие от видавших виды все тех же спутников Эрик был потрясен увиденным. Один из разгружавших пароход кули не справился с огромной ношей, закрепленной у него на спине, пошатнулся и замедлил движение остальных. Наблюдавший за работой полицейский сержант так толкнул несчастного, что тот растянулся на палубе под тяжелым грузом, потерял сознание и был оттянут в сторону, а затем буквально выброшен на берег стражей. Особенно ужаснуло Эрика то, что, как ему показалось, никто, кроме него самого, не был шокирован этой сценой. Он писал позже: «Несколько пассажиров, включая женщин, одобрили происшедшее... Здесь были обычные достойные среднего класса люди... наблюдавшие сцену без каких-либо эмоций, кроме легкого одобрения. Они были белыми, а кули был черным¹³². Иначе говоря, он был недочеловек, своего рода животное»¹³³.

С самого начала симпатии «высокого, стройного, хотя и не очень хорошо сложенного»¹³⁴, по воспоминаниям сослуживцев, парня, были в основном на стороне туземцев, к которым другие полицейские офицеры относились в лучшем случае снисходительно и, как правило, безразлично и даже жестоко. Не очень часто Эрик высказывал свои взгляды тем, кто был равен ему по званию. «Неправильно, - говорил Эрик, - оказавшись в чужой стране, вести себя господином, даже если к тебе относятся как к нежелательному лицу»¹³⁵. При этом сам Блэр тоже мог грубо обойтись с местным жителем и даже ударить его, хотя и ненавидел за это и себя, и систему, которая породила такой порядок.