ДЖОЙ

Что-то должно произойти.

Что-то должно дать.

Что-то не то.

Что-то, что ты так ждёшь, скоро случится.

И поезд уезжает. Джой быстро отрывается от разглядывания цветов, чтобы продолжить идти там, куда её не пускал раньше шлагбаум и светофор. Она провожает взглядом локомотив, глядя в его хвост. Но, отбросив быстро эту фиксацию, девушка поворачивает голову на дорогу, по которой идёт, шагает бодро дальше.

Джой хочет только обернуться ещё один раз, чтобы посмотреть на деревья вдоль железной дороги.

Посмотреть, как… Разрубленное пополам тело, что не подаёт и единого признака жизни, развалилось двумя крупными кусками по две стороны от рельса. Кровавое пятно быстро растекается по склону, вдоль верхней части тела, готовясь скрыться в низине кустарника. Нутро раздавлено, перемолото, разодрано на кусочки и разбросано в месте разрыва. Ноги неуклюже откинуты на шпалы, где они скручены, придавлены силой к земле. Руки разнесены в странные позиции, и сложно сказать: это остаток оторванной кисти на одной из них или просто вывернутое запястье даёт иллюзию отрыва.

Одежда смешным, угрюмым образом создаёт иллюзию того, что тело ещё может быть цело, ещё может быть живо. Джой даже кажется, что сейчас эти ноги с тазом сами встанут и подойдут к остальному. Что они найдут способ примоститься и прирасти обратно. Что тело повернётся, а следом человек придёт в сознание.

Но пауза ожидания длится слишком долго. И Джой немеет. Понимай этот глагол, как хочешь.

Она медленно приближается, и с каждым шагом животный страх охватывает её душу всё плотнее, постепенно и непрестанно растёт. И это не просто ощущение. Это дикая древность, что бьёт по коленям, что заставляет кружиться весь мир в тошноте запутанного взгляда. Это сигнал о том, что смерть здесь расцветает и смердит.

Когда она добирается до трупа, её сердце стучит на неимоверной скорости, выбивая ритмы во славу того всепоглощающего ужаса, что застыл на лице.

Джой видит и лицо мёртвого мужчины. Пустое. Но жестоко живое. Как будто это всё нереально… И он пробуждается, наводит на неё глаза, снова говорит – всё, что представляется одной только Джой.

Беги. Беги. Беги.

Разговоры 1

– Миссис Роуэл, проходите, пожалуйста. Вот место.

– Спасибо. Где Джой? С ней всё в порядке?

– Да, она, кажется, в порядке. Мы не можем, конечно, говорить с ней без вашего присутствия, поэтому просто спекулируем, что всё ОК.

– И где же она?

– Пока просто в соседнем кабинете.

– Я могу с ней увидеться? И… Я полагаю, вы будете её расспрашивать. Это надолго?

– Нужно будет посмотреть…

– Хорошо, пустите меня к ней… Хотя…

– Что? Что такое?

– У вас были такие случаи уже?

– Мэм, я не думаю, что могу припомнить что-то подобное: со мной за пятнадцать лет службы ничего такого не происходило… И редко бывает, в принципе, что бы дети прямо увидели в нашем городе смерти… Насильственные. Так что вам лучше поговорить об этом с тренированным профессионалом, психологом. Не со мной.

– Хорошо, давайте я поговорю с Джой.

Двери открываются и они встречаются в холле. Девушка подбегает к маме и обнимает её.

– Джой!

– Мама!

– О, бог ты мой, всё хорошо?! Ты не слишком испугалась? Как ты себя чувствуешь?

– Мам… Мам…

– Ох, всё хорошо, всё хорошо… Не волнуйся. Ты же в порядке, да? Джой?

Джой крепко обхватывает шею матери, прижимаясь к её высокой фигуре изо всех сил. Красные глаза трутся о шерстяной жилет. И она пытается собраться.

Что-то тяжёлое не хочет отпускать её мысли, она даже не может понять… Что-то массивное, бесформенное и безмерное не позволяет ей спокойно дышать. Она пытается не думать, не вспоминать, не представлять, не мыслить, но получается только дрожать на грани осознания произошедшего, получается только отступать на шаг от осмысления. И всё же что-то тянет назад. Что-то зовёт вернуться к мыслям о…

– Джой, нам надо с тобой поговорить. С тобой и твоей мамой, так что не волнуйся. Мы просто зададим несколько вопросов и отправим вас домой. Больше ничего нам не понадобится, поэтому мы справимся быстро.

Она глядит вверх, выныривая лицом из шерсти одежды.

И в этот момент офицер Гедо ловит взгляд Джой. Ловит то, что в нём лишь на момент появляется. Глубокое отрешение. Оно напоминает ему о тяжёлых вечерах в отделении, когда он не может не о чём задуматься, когда его всеми силами тянет домой. Оно напоминает ему о ком-то, кто на него так смотрел. Оно напоминает ему об алкоголе. И о сигаретах тоже. Тяжёлых. Однако это отрешение пропадает, не томится, растворяется. Что-то иное… Возникает. Но вот это уже не знакомо ему.

– Мхм, сюда?

– Да, можете сесть тут и тут. Мы постараемся вас не задержать, но, пожалуйста… Джой. Всё будет в порядке, тебе просто нужно ответить на несколько вопросов.

– Хорошо…

– Ладно, эм, давай я спрошу по порядку. Ты была сегодня в школе, так? А потом возвращалась домой?

– Угу. Всё так.

– Ты не видела по пути никого, кто казался странным?

– Нет, я не видела, эм, почти никого.

– И у железнодорожного перехода ты стояла одна? Да?

– Ну… Да. Я никого не видела.