Джентльменов нет – и привет Джону Фаулзу!

Вот и этим вечером в кухонном окне на третьем этаже обычной панельной девятиэтажки горел уютный желто-розовый свет. Польский абажур, сделанный в стиле готического витража – растительный орнамент, цветы и бабочки из желтого, розового и зеленого стекла, – был опущен над столом настолько, чтобы давал яркое освещение и в то же время не биться об него головой. Невысокая женщина чистила картофель у раковины и время от времени проверяла кончиком пальца степень размороженности двух недавно купленных рыбин, оценивая таким образом их готовность оказаться на сковородке. Две толстые темно-серые камбалы, истекая, оттаивали в тазике, теряли холодную недоступность и превращались из пусть и замороженных, но гордых обитателей морских глубин в банальный продукт питания, предназначенный на ужин. Вот во входной двери щелкнул ключ, поворачиваясь в замке, и сам хозяин вошел в квартиру, поставив свой потертый, но вполне еще пристойный кожаный портфель на ящик для обуви.

– Юрик, это ты?

Настя бросила недочищенную картофелину в раковину и вышла в прихожую, мельком взглянув на себя в зеркало. Пикантность ее внешности заключалась в нескольких темных родинках, разбрызганных природой по лицу и шее. Зеленые глаза и смуглая кожа в сочетании с аккуратным носиком и довольно крупным ртом создавали впечатление опасного очарования, какое придают сказочники колдуньям вроде Хозяйки Медной горы. Однако с колдуньями этими надлежит держать ухо востро: чуть-чуть зазеваешься или скажешь что-нибудь неприятное – будешь потом бегать по лесу всю жизнь на четырех лапках, превращенный их озорством в мышку или бойкого лягушонка. Возможно, недаром ужасный король Англии Генрих VIII велел отрубить голову своей второй жене Анне Болейн, предварительно обвинив ее в колдовстве, – точно такие же родинки, как у Насти, носила несчастная Анна на своем королевском личике и шейке.

– Ты еще кого-нибудь ждешь? – В полумраке коридора неясно блеснули стекла Юриных очков, и распространился уже порядочно выветревшийся за день запах знакомого мужского одеколона.

– Мне никто не нужен, кроме тебя! – Настя привычно подставила щеку для поцелуя. – Скорей рассказывай, получилось ли устроиться на новую работу? По телефону было плохо слышно, да ты и сказал мне всего два слова.

– Тебе непременно нужно было поступать в педагогический. – Юра с усталым видом снимал в прихожей пальто. – Когда ты задаешь мне вопросы, я чувствую, будто меня снова вызывают к доске.

– Не выдумывай! – Настя вернулась к раковине и взялась за картошку. – Нормально я задаю вопросы. Не хуже и не лучше, чем у других. Но ты не ответил. Ты ходил к Артуру Сергеевичу или нет?

– Ходил.

– И с каким результатом?

Юра повернулся к Насте спиной, чтобы повесить пальто и снять ботинки.

– Чем у нас так вкусно пахнет?

– Пока еще ничем. Я долго буду ждать вразумительного ответа?

На это Юра порылся в портфеле и вытащил сложенный вдоль уже довольно потертый журнал.

– Обрати внимание, как советует разговаривать с мужчинами одна известная актриса. Где это напечатано? Сейчас найду. Вот слушай: «Мужчина постоянно сравнивает свою жену с другими женщинами. Поэтому в семье очень важно делать все, чтобы мужчина хотел быть именно с тобой. Если он сделал на три копейки, хвалите на пять рублей, и тогда он действительно сделает что-нибудь выдающееся».

– Все ясно. – Настя с раздражением бросила картофелину в раковину. – Тебя не приняли, и ты заговариваешь мне зубы. Все мои усилия сделать из тебя человека в очередной раз пошли насмарку. – Настя резко повернулась, забыв, что она не на каблуках, и правая тапочка при этом резко слетела у нее с ноги.

– Человек – это звучит гордо! – Юра, сложив на груди руки, будто собачка, несущая поноску, поднял и положил тапочку Насте под ногу. – Гав-гав!

– Как надоело мне твое дурачество! – Настя оперлась руками о раковину и говорила, уже обращаясь к плавающим в воде картофелинам, а вовсе не к Юре. – Ты молодой, здоровый, способный! С хорошим образованием, чувством юмора, приятной внешностью! Ты давно мог бы сделать прекрасную карьеру! Почему ты позволяешь себе равнодушно плыть по течению? Почему спокойно смотришь, как жизнь проходит мимо тебя? Почему тебя устраивает растительное существование?

Юра встал с корточек, чуть сгорбившись, подошел к окну. Сотни освещенных кухонь и комнат смотрели в его окно, словно спрашивали, чем же все это закончится.

– Моя жизнь меня устраивает, – сухо сказал он. – Возможно, я не тот человек, который мог бы сделать тебя счастливой. Поэтому я предлагал тебе не раз: давай разойдемся, разъедемся по нашим квартирам, поживем в одиночестве хотя бы какое-то время!

Настя отряхнула руки, подошла к нему, заглянула в глаза, и он в который раз отметил красивый излом ее бровей. Удивительно, но этот излом его больше не волновал.