Джентльменов нет – и привет Джону Фаулзу!

Она вошла в квартиру и замерла: всюду было светло, просторно. Такой приятной, мягкой восточной роскоши Настя никогда еще не видела. Квартира оказалась чем-то вроде ханского дворца. Внутренние стены были сломаны, посередине помещения располагался большой зал, из которого в разные стороны вели резные двери с золочеными ручками и с закругленными верхушками, как в мусульманских мечетях. Полы были устланы пушистыми коврами, по периметру зала располагались низенькие шелковые диваны, у одной стены стоял огромный деревянный резной сундук-шкаф с позолоченными и эмалевыми инкрустациями на крышке. Мужчина открыл боковую дверцу сундука, там оказался шкаф с полками. Он достал альбом.

– Проходи, дорогая, посмотри сама!

Настя никак не могла ходить в грязных сапогах по расписным коврам. Мужчина смотрел на нее. Настя секунду подумала, решительно сняла сапоги, скинула полушубок, бросила его на ковер и, ступая в колготках, подошла к мужчине.

– Прошу садиться! – вежливо пригласил он ее на диван, и вскоре Настя увидела на фотографии его самого, еще одного представительного мужчину, троих детей разных возрастов и среди них молодую женщину восточного типа, совершенно непохожую на Нину.

– И эта женщина точно живет в соседней квартире? – на всякий случай еще раз спросила она.

– Зачем бы я стал тебе врать, дорогая! – прижал хозяин обе руки к сердцу. – Зачем нашей семье такой позор! Да я сам бы первый поговорил с сестрой, а тебе спасибо сказал, что сюда пришла!

– Ну извините тогда, ошибочка вышла! – Настя вернула мужчине альбом и встала с дивана. – Вот ведь как интересно получается: у вас измена считается позором, а у нас – пустяком! Одним удовольствием! – Она покачала головой и пошла за своим полушубком.

– Э, дорогая! Ты не совсем права! – Рустам с интересом посмотрел на ее плотные, обтянутые черными колготами, аппетитные икры. – Для женщины измена мужу – позор! А мужчине разрешается многоженство!

Настя, почувствовав его взгляд, обернулась.

– Не торопись, дорогая! Такая красивая женщина, как ты, не должна бегать за мужчинами! Они сами будут выстраиваться к тебе в очередь, а ты только пальчиком указывай – то хочу, это хочу!

– Ага! Сладко говорите! – Настя покачала головой.

– Верно тебе говорю, дорогая! Присаживайся, отдохни! Гостьей моей будешь! Чай сейчас приготовлю!

Что может быть приятнее восточного гостеприимства? Настя вздохнула, снова опустила на пол свой полушубок, прошла по мягким коврам в комнату, села.

Хозяин Рустам полушубок поднял, встряхнул, куда-то унес.

– Я его на вешалку повешу. Что за мех у тебя, дорогая?

– Козлик, – ответила Настя и чуть не заплакала. Когда-то действительно это был модный мех, но с тех пор уже столько времени утекло, а она все донашивает своего старенького козла. Уже и по рукавам швы кое-где распоролись, и подол обтрепался. И почему-то упоминание об этом козлике навело ее на мысли о Юре.

– Да, видно, муж у тебя не богат! – Рустам появился с подносом, на котором стояли серебряный, очень изящный заварочный чайник и хрустальные кружечки с извитыми ручками – что-то среднее между бокалами для глинтвейна и пивными кружками.

– Какие интересные! – повертела Настя кружку в руках.

– Нравится? Возьми ее себе! Это мой подарок тебе, дорогая!

– Ну что вы, зачем же? По какому случаю?

– По случаю нашего знакомства! – Рустам снова исчез и очень быстро вернулся с вазочками какого-то тягучего варенья и круглых печений, обмазанных медом и орехами.

Она посмотрела на Рустама. Глаза у того горели восточным огнем, щеки раскраснелись, а его довольно значительная полнота, спрятанная в европейского покроя костюм, придавала ему сходство с арабским шейхом, только не хватало темных очков и белого покрывала на голове. Настя вдруг почувствовала себя Шахерезадой, готовой рассказывать сказки хоть до утра.

– Попробуй варенья из айвы, дорогая! Моя мама варила! – угощал ее Рустам. И совершенно обалдевшая от своего визита Настя постепенно забыла о Юре, о Нине, о том, зачем она сюда пришла, и смотрела на нового знакомого с плохо скрытым восторгом: вот перед ней был настоящий мужчина! Вежливый, обходительный, услужливый, рядом с которым не стыдно быть Шахерезадой!

Их разговор перешел далеко в ночь. Настя уже угощалась каким-то сладким вином и даже забыла о том, что вообще-то ей надо двигаться в обратный путь. Ее обаятельный хозяин тоже не вспоминал об этом и все рассказывал о каких-то своих знакомых, все сплошь больших начальниках и руководителях фирм, и о своей важной роли при них. Он потчевал ее рассказами о своей жизни до перестройки, когда он, как выразился, бегал по кавказской деревне голопузым мальчишкой, рассказывал о своей сестре, замечательной женщине, братьях, их женах, племянниках и в основном о том, кто из них чего в жизни добился. И как поняла Настя, был только один человек в его родне, не пользующийся уважением и успехом, – какой-то парень, чей-то внучатый племянник, художник, который в настоящее время скитается по Европе и рисует на улицах портреты туристов.

– А твой муж чем занимается, дорогая? – спросил ее наконец Рустам.