– Что-о?
– Дальше хуже.
– А я хочу это слышать, любимый?
– Скорее всего, нет.
Пауза.
– Ладно. Я сажусь.
– Совместная операция. Они на меня повесили агента Черной комнаты.
– Но… Боб! Это же дурдом! Так не бывает! Никто даже не знает, как на самом деле называется Черная комната! «Такой организации не существует» помножить на «Перед прочтением сжечь». Ты что, хочешь сказать…
– Я не получил полный инструктаж. Но, похоже, будет все нехорошо, примерно в масштабах Амстердама нехорошо.
Невольно ежусь. Наша короткая поездка в Амстердам чуть не закончилась мировой катастрофой.
– Думаю, ты знаешь, что Черная комната специализируется на том, чтобы убрать человека из человеко-часов? Големы, удаленное наблюдение и тому подобное, никогда не отправляй живого агента на задание, с которым может справиться зомби? В общем, ко мне приставили агента, который, ну, с экзистенциально ограниченными возможностями. Повесили на меня демона.
– Господи, Боб.
– Ага. Но он не берет трубку.
– Поверить не могу. Вот уроды.
– Послушай, у меня такое чувство, что дело нечисто, и мне нужен человек, который прикроет мне спину, а не будет думать, как вонзить туда клыки. Можешь незаметно покопать, когда вернешься в контору? Спросить у Энди? Заведует всем, кстати, Энглтон.
– Энглтон. – Голос Мо звучит ровно и холодно, так что у меня волосы встают дыбом на загривке. У нее много поводов не любить Энглтона, и дело может обернуться плохо, если она решит дать своим чувствам ход. – Можно было догадаться. Давно пора показать этому ублюдку берега.
– Не трогай его! – решительно перебиваю я. – Ты вообще не должна этого знать. Не забывай, ты знаешь только, что меня отправили куда-то на задание.
– Но ты хочешь, чтобы я приложила ухо к земле и слушала, не сходит ли где-то с рельсов поезд.
– В общем, да. Я по тебе скучаю.
– Я тебя тоже люблю. – Пауза. – И что это за агент Черной комнаты, что ты так расстроился?
Ой-ой. Ничего от нее скрыть не получается.
– Во-первых, она чокнутая, как африканский хорек. Туча магии, постоянно в чарах – третьего уровня, как мне кажется. В рамках ее держит только гейс размером с Монтану. Она не по своей воле действует.
– Та-ак. Что еще?
Я облизываю губы:
– Борис, кхм, применил к нам какой-то протокол фатумной запутанности. Я не успел убежать.
– Фатумной… чего? Запутанности? Что это?
Я набираю полную грудь воздуха.
– Точно не знаю, но я бы хотел, чтобы ты это выяснила и рассказала мне. Потому что мне от него не по себе.
Вечер только начался, но происшествие с Рамоной меня потрясло, и я не очень хочу снова столкнуться с Пинки и Брейном (они, правда, уже, наверное, собрались и уехали – из-за стены соседнего номера слышен какой-то стук). Я решаю засесть у себя в номере, зализывая раненую гордость, поэтому заказываю картонный чизбургер, долго отмокаю под душем, смотрю совершенно незапоминающийся фильм по телевизору и ложусь спать.
Я обычно не запоминаю своих снов, потому что они, как правило, сюрреалистические или невразумительные: двухголовые верблюды крадут мой флаер, крылатые головоногие боги объясняют, почему я должен принять приглашение на работу от «Microsoft», и все в таком духе, но этот отличается убийственным, скребущим реализмом. Ничего страшного в том, чтобы быть во сне собой. И в том, чтобы мне снилось, будто я сотрудник большой международной компании-разработчика, проклятой и порабощенной древним злом. Но вот когда мне снится, что мне слегка за пятьдесят и я толстый немец из отдела продаж одной инженерной фирмы в Дюссельдорфе, это настолько не в порядке вещей, что впору себя ущипнуть. Я приехал на региональную конференцию по продажам, пью и гуляю на полную катушку. Я люблю такие конференции: можно сбежать от Хильды и победокурить, как в молодости. Официальный обед закончился, так что я ухожу с парой молодых ребят, которых едва знаю, и с ними попадаю в казино. Я обычно много не играю, но тут мне везет, а женщины обожают везунчиков; бренди, панателла и красотка, прижавшаяся к моему плечу, – девочка по вызову, nat"urlich, но шикарная. В общем, я счастлив. Она наклоняется ко мне и говорит, что уже можно обратить выигрыш в наличные, и это отличная идея. Если я продолжу играть, рано или поздно удача ведь мне изменит, верно? Вот на нее я выигрыш и потрачу.