Дженни. Томасина. Ослиное чудо

– Понимаешь, – объяснила она, – у меня все строчки рифмуются. Это бывает очень редко. Мя-а-у! – и она кинулась куда-то, словно погналась за невидимым листиком.

Наигравшись вдоволь, она присела рядом с Питером и спросила:

– Любишь ты чай? А кофе? Я обожаю маслины! В будущий четверг была дивная погода!

Питер растерянно думал, что ответить, но она вскричала:

– Ах, не отвечай! Давай попляшем! Вверх-вниз, вбок, кругом и бе-гом!..

Питер опомниться не успел, как закружился вместе с нею, и прыгал, и бегал, и веселился вовсю, пока Лулу не повалилась на бок и не сказала, сверкая синими глазами:

– Конечно, ты понял, что я – из Сиама. Отец мой король, мать – королева, сестры и братья – принцессы и принцы. Сама я тоже принцесса. Ты польщён? – И снова он не успел даже кивнуть, как она присела и заговорила нараспев, словно читая по книге: – Я не совсем кошка, и не совсем собака, скорее уж я обезьяна, а главное, я – это Я. – После чего небрежно бросила: – Иногда мне повязывают бантик… – И стала прохаживаться взад-вперёд. Наконец она взглянула через плечо и сказала: – Как, идём?

– Куда? – спросил Питер, послушно семеня за ней.

– Ах!.. – воскликнула она и подпрыгнула ещё раз. – Откуда же мне знать? Придём – увидим…

Идти с ней было непросто, хотя и дивно хорошо. То она смеялась, то прыгала, то сигала через ограды, плотно прижав ушки и распушив хвост, то останавливалась, чтобы оплакать свою судьбу. Разбередив Питеру сердце вздохами и жалобами на своё одиночество на чужбине, она дождалась робкой просьбы:

– Лулу, расскажи про Сиам… Тебе будет легче…

– Про Сиам? – мило взвизгнула Лулу, и слез её как не бывало. – Да я в Лондоне родилась! И вся моя семья тоже! Это самое лучшее место в мире! Родословная у нас – длинней хвоста! А у тебя? – Не дождавшись ответа, она шепнула: – Живу я в доме 35. Хозяева мои ужасно богаты… – и снова запрыгала, заплясала, мяукая вовсю и заливаясь хохотом.

Много раз останавливались они, пока не добрались до какой-то лужайки, откуда взору открывался весь Лондон – и улицы, и дома, и шпили, и серебро реки, и тысячи каминных труб, а вдалеке, за серыми рядами домов, зелёные пятна парков и скверов. Одно большое пятно было Риджент-парком, другое – Гайд-парком, третье – Кенсингтонским садом. Ещё дальше всё сливалось в голубую дымку.

– Мы на Хэмстедском лугу! – возвестила удивительная кошка. – Прелестно, да? Я часто прихожу сюда помечтать… – Она упала на траву, закрыла глаза и несколько секунд не говорила ни слова. – Ну вот! Помечтала, и хватит. Куда теперь идём? Ах, нельзя же вечно грустить, надо и развлечься!..

– Поздно уже, – несмело сказал Питер. – Может, вернёмся? Хозяева твои волнуются…

– Ещё бы! – воскликнула она. – С ума сходят! Иначе какое же развлечение?.. Иногда я три дня не прихожу, чтоб их помучить… Ой, слушай, там что-то играют!

Действительно, где-то играла музыка и слышался шум карусели. Они побежали на звуки. «Ах, я никогда не видела аттракционов!..» – восклицала Лулу. Питер их видел ещё мальчиком, но тогда его водили за руку. Совсем другое дело – бегать здесь одному, то есть с такой красавицей!

Лулу сразу кинулась на разноцветные шарики, ударила лапой по самому красивому, алому, и он лопнул с оглушительным треском, а она перепугалась и заметалась на месте, не зная, куда бежать. Рассердилась она почему-то на Питера и стала его ругать за то, что это он порвал шарик, ей назло. Вконец заворожённый, Питер стерпел и это, хотя прежде ничто не ранило его сильнее, чем несправедливый упрёк.

Отвлекло Лулу мороженое – она мгновенно смягчилась, заурчала: «Покор-рми меня мор-роженым…» – и быстро добавила: «Вообще-то я его часто ем, мы ужасно богатые».

Они поднырнули сзади под полу шатра – сперва он, потом она – и принялись подлизывать всё, что падало на пол. Вернее, подлизывала Лулу, а Питер ждал, пока она перепробует и шоколадное, и ванильное, и вишнёвое, и ананасовое, и клубничное, и апельсиновое, и фисташковое, и кофейное, не говоря уж о малиновом, абрикосовом и черносмородиновом. Длилось это долго, и Питер просто видел, как расширяются у Лулу бока.

Если бы он вспомнил про Дженни, он бы удивился, что Лулу не делится с ним, но, как это ни печально, он о Дженни не вспоминал с самого начала прогулки. Лулу тем временем пухла на глазах. Наконец, глубоко вздохнув, она проговорила:

– Ах, больше не могу…

Именно в эту минуту вниз упал кусок прекрасного шоколадного мороженого, но Питер не посмел задержаться и побежал за Лулу. Однако из какой-то палатки послышалось рычание льва, и сиамская красавица свалилась на траву.

– Я боюсь!.. – пролепетала она. – Я лучше засну… Постереги меня.

И заснула, положив обе лапки ему на мордочку. Он терпел, терпел, потом пошевелился было, но она открыла глаза, крикнула: «Я люблю так спать! Мне так мягче!..» – и положила лапки ему на голову, чуть не в уши. Заснул и Питер, но часто просыпался.

Лулу проснулась лишь утром – разбудил их рёв всё того же льва. Теперь Лулу почему-то не испугалась.

– Ты больше не боишься? – спросил её Питер.