Джек Мэггс

Подобрали меня беспризорные мальчишки. Я сам этого не помню, но мне так часто говорили о моей Счастливой Судьбе, что я много лет видел во сне, как их призраки вытаскивают меня из вонючей грязи Темзы. Эти вечно голодные проныры нашли в себе силы подраться за шарф и чепчик, которые были на мне, стакой неистовой страстью, что потом Сайлас Смит, мой Благодетель, все время удивлялся тому, что они не разорвали меня пополам, как в Библии предлагал, верша свой суд, Соломон.

Кстати, обрати внимание на этого Сайласа Смита, ибо он возникнет в этой истории позднее. Именно он, долговязый тощий вор с узким лицом и носом любителя кларета – сам он был сыном священника, – заплатил мальчишкам по полпенни за мое голое тело и еще полпенни за то, что они доставили меня туда, где с меня смыли вонючую грязь.

Он также попросил этих попрошаек отыскать повитуху, но они были такие невежды, что, извинившись, признались ему, что никогда не знали, что такое повитухи и никогда не слышали о них. Тогда Сайлас спросил их, кто помогает детям рождаться на свет. Но речные беспризорники никогда не жили в семьях и никогда не видели, как появляются на свет дети. Им хотелось получить свои деньги, но они не знали, как это сделать, пока один из них, постарше, вдруг не вспомнил, что под описание повитухи подходит Мери Бриттен.

– Тогда отведите меня к ней, – велел Сайлас.

Он следовал за озябшими маленькими «водяными крысами» по узкой Пеппер-Элли-стэйрс, зловонной, усеянной мусором улице, которой, как мне сказали, уже нет. Пригибаясь, он прошел под сгнившими шпалерами во двор, увешанный веревками, на которых то высоко, то пониже, сушилось белье, мимо сточных канав, заполненных остатками воды со стиральной содой. Он был из тех, кто всегда играл вторые роли, и сейчас не ведал, какой успех принесет ему эта его авантюра.

Когда вся компания вошла во двор, младенец вдруг раскричался. Державший меня паренек кивком своей маленькой островерхой головы указал на дальнюю стену двора, но Сайлас не собирался платить полпенса своим проводникам до тех пор, пока они первыми не войдут в темную подворотню.

У него в руке была монета, а у уличного мальчишки в руках был я. За подворотней в конце дорожки виднелась одинокая дверь, и Сайлас стучал в нее своей тростью до тех пор, пока ее не открыла крупного роста женщина с рыжими волосами. Ее плечи были открыты, и белая кожа словно сияла в приглушенном свете.

– Мадам, – сказал Сайлас Смит.