Джафар и Джан

В летописях русов, впрочем, упоминается о неком монахе весьма святой жизни, который в 6533 году от сотворения мира[47], при благоверном великом князе Ярославе Владимировиче, представился на 102 году живота своего. Впоследствии ученые люди записали киевское предание о том, что прабабка сего монаха будто бы была царевной из страны агарян[48]. Потомки ее, как гласило предание, долгое время хранили какую-то назидательную книгу, в свое время вывезенную с Востока, но читать ее уже не могли. Когда же в княжении благоверного великого князя Владимира Святославовича будущий монах, тогда еще живший в миру, показал книгу некому хаджи, приехавшему в Киев, то тот весьма рассердился, трижды плюнул и бросил ее в огонь.

Быть может, прабабка монаха и была принцессой Джан, а книга, доставшаяся ее потомкам, — той самой рукописью «Хезар Эфсане», о которой столько раз упоминалось в нашем рассказе. Все может быть, но ничего не доказано… Об агарянской царевне ни в одной летописи не говорится. Что же касается назидательной книги, то, быть может, ее написал какой-либо мотазалит, а вознегодовавший хаджи был мотакалимом. Писания еретика, полугяура, осквернителя корана, он, понятно, читать не пожелал и поторопился предать его огню.

Итак, наш рассказ окончен. Идите же по домам, правоверные, — время весьма позднее, и ваши жены соскучились по вас. Творя намаз, помяните сегодня многомудрого халифа Гарун аль-Рашида, эмира Акбара, принцессу Джан, пастуха-музыканта Джафара, няню Олыгу, поэта Физали, друзей его, всех, о ком мы говорили, всех ушедших туда, откуда никто не возвращается.

И вы, гяуры, идите спать, пока вы еще попираете землю и не заточены в пещеры преисподней, где определено вам томиться в ожидании трубы последнего суда.

Послесловие.

Несколько слов об авторе от человека, сканировавшего данное произведение, и знавшего его лично.

Н. А. Раевский был весьма скромный, приятный в общении, и высокообразованный человек. Много лет он работал в Республиканском Институте хирургии АН КазССР на должности лаборанта, а затем — МНС, исполняя фактически роль литературного консультанта и редактора при подготовке научных публикаций.

Судьба этого человека сложилась трагически, хотя он сам, возможно, так не считал. Происходя из семьи потомственных военных, он участвовал в Гражданской войне офицером-артиллеристом. Всю жизнь Н.А. занимался исследованием биографии А. С. Пушкина. После войны, в 20-х и 30-х годах, он совершил ряд путешествий по Польше и Чехословакии в поисках пушкинских материалов. По возвращении в СССР был арестован и в течение 20 лет отбывал ссылку в г. Минусинске, а после Отечественной войны жил в Алма-Ате.

Семьи у Н.А. не было.

Предлагаемая вниманию читателей повесть является единственным опубликованным художественным произведением Н.А., а результатами исследований пушкиниста Раевского были две изданные книги. Если не ошибаюсь, они назывались «Когда заговорят портреты» и «Портреты заговорили».

Умер Н. А. Раевский в г. Алма-Ате в возрасте более 90 лет (его 90-летие было отмечено официальными властями юбилейной передачей по Республиканскому телевидению, что говорит уже о некотором признании).

При чтении повести создается невольное впечатление, что автор придал образу поэта Физали, которому явно симпатизирует, некоторые автобиографические черты. Впрочем, это так же неуловимо и субъективно, как и связь образа небесной девы в «Садах Аллаха» самого Физали с принцессой Джан …