Дж. Р. Р. Толкин

Льюис прожил с женой три года, и они любили друг друга. В 1960 г. Джой умерла. Льюис пережил её ещё на три года и умер 22 ноября 1963 г., несколько дней не дожив до шестидесятипятилетия. Для Толкина известие о его смерти стало тяжелым ударом. Он писал дочери: «До сих пор я испытывал нормальные ощущения мужчины моего возраста — подобно старому дереву, теряющему свои листья один за другим: это же как будто удар топором под корень. Очень печально, что мы столь отдалились в последние годы; но время близкого общения между нами мы оба хранили в памяти». Некролог Льюиса Толкин писать отказался.

Дружба с Льюисом была исключительно важна в жизни Толкина, была она исключительно важна и для его творческой судьбы. Гораздо значительнее, чем общение со всеми остальными «Инклингами». «Влияние» со стороны Барфилда или тем более Уильямса, которое иногда находят, ограничивается частными совпадениями во мнениях. «Влияние» Льюиса тоже весьма условно, как увидим, однако Толкин действительно обсудил с ним практически всё написанное до начала 50-х и хотя бы пытался внимательно прислушаться к его мнению. Некоторые эпизоды известны. Так, в начале 30-х гг. Льюис по просьбе Толкина написал разбор поэмы о Берене «Лэ о Лэйтиан». Комментарий этот — сам по себе художественное произведение, причем шутливого, где-то пародийного склада. Льюис построил его в форме академического анализа от имени вымышленных ученых, считающих неудачные строки поздними вставками и искажениями блестящей средневековой поэмы. Толкин принял замечания в единичных случаях, в основном же проигнорировал. Льюис высказывал немало замечаний и по «Властелину Колец», на которые Толкин реагировал в основном так же. Однако именно по совету Льюиса он отрезал от романа эпилог, показавшийся другу слишком сусальным. Влияние Толкина на творчество Льюиса более отчетливо. «Нуминор» из «Мерзейшей мощи» — пример наиболее явный, но далеко не единственный.

Сами Льюис и Толкин не слишком любили разговоры о взаимных «влияниях». «Что до чьего угодно влияния на Толкина, — писал Льюис в 1957 г., — то вы с тем же успехом можете (перефразируя Белого короля) попытаться повлиять на брандашмыга». Образ понравился, и в 1959 г. Льюис повторяет его в письме другому адресату: «Никто никогда не мог повлиять на Толкина — вы могли бы с тем же успехом пытаться влиять на брандашмыга. Мы слушали его работу, но могли воздействовать на нее, только вдохновляя. У него только две реакции на критику: или он начинает всю работу заново сначала, или вовсе не обращает внимания». «Не думаю, что Толкин повлиял на меня, и я с очевидностью не влиял на него. То есть на то, что он писал. Мое непрерывное ободрение… влияло на него, побуждая собственно писать — с той же серьезностью, в том же размере… Схожесть между его и моими работами связана, я думаю: а) с природой — темпераментом; б) с общими источниками. Мы оба погрязли в норманнской мифологии, волшебных сказках Дж. Макдональда, Гомере, Беовульфе и средневековом романе. Также, конечно, мы оба христиане» — такую общую оценку давал Льюис уже в последний год жизни значению их творческих связей. При этом он отнюдь не отрицал сознательных и подсознательных частных влияний толкиновских образов на «Космическую трилогию» и даже в «Хрониках Нарнии». «Властелина Колец» Льюис всегда считал блестящим произведением и достойным подражания образцом, ставя, пожалуй, выше собственных работ.

Оценки Толкином творчества Льюиса, как мы уже видели, были сдержаннее. Толкин к тому же при некоторой склонности к самоуничижению от скромности избыточной никогда особо не страдал — и потому прямо соглашался видеть свое влияние у Льюиса там, где оно не скрывалось. Толкин по-разному относился к разным текстам Льюиса. Он высоко ставил «Космическую трилогию» — во всяком случае, первые два романа. В главном герое Рэнсоме Толкин узнавал «некоторые свои мнения и идеи льюисифицированными». В то же время в «Notion Club Papers» Толкин устами своих персонажей сурово критикует Льюиса за использование научно-фантастических элементов. Уважение и интерес вызывали у Толкина ранние притчи Льюиса, читанные прежде выхода в свет, — «Письма Баламута», «Расторжение брака», «Возвращение пилигрима». Однако «печально, что «Нарния» и вся эта часть работ К.С.Л. останется вне поля моей симпатии, как многое из моих работ не вызывало симпатии у него». В последнем Толкин, скорее всего, ошибался, принимая дружескую критику за неприятие, но относительно себя, конечно, говорил правду. Он прохладно воспринимал богословствование и проповедничество Льюиса, в немалой степени из-за его протестантизма.