Дзен-пушка

В общем-то Паут стал частью одного из растений, и наоборот. Обезьяночеловека зажало на корточках; стебли выныривали из его ягодиц, сливались с руками, ногами и туловищем, прорастали сквозь локти, колени, брюшину и гортань. Крупный цветок с желтыми лепестками обрамлял лицо.

Лицо. Лицо и привлекло внимание Икэмацу; химера ёрзала в немом тупом отчаянии, взирала на него крупными жалобными глазами. Ибо в этом лице, как в бланманже, заключена была дзен-пушка. Пушка стала его лицом, по крайней мере частично. Приклад торчал на месте носа, дергался и помахивал в сторону Икэмацу, придавая лицу очертания мотыги. Ствол сливался с широкими отвислыми губами Паута и исчезал во рту.

Икэмацу изучил представшее ему поразительное зрелище и наклонился к химере, уперев руки в бедра.

— Как ты любил эту свою игрушку! Теперь она поистине твоя. Ну как, все еще не хочешь с нею расстаться?

Паут яростно замотал головой, желтые лепестки сотряслись, словно в бурю. Парализованный ужасом мозг его исторг мощную волну отвержения.

— Не надо пушки! Не надо пушки!

— Если я сумею освободить тебя от нее, ты согласишься, чтобы она перешла ко мне? Ты должен расстаться с нею по собственной воле. В противном случае она так и останется с тобой сочленена.

Усилие, необходимое для общения с Икэмацу, дорогого стоило Пауту. Он осел и стал лихорадочно втягивать ртом воздух; выступавший из гортани стебель перекрывал ему горло. Потом Паут медленно кивнул.

— Хорошо, — пробормотал Икэмацу, — но как это сделать?..

Он осторожно протянул руку, коснулся деревянной рукоятки пистолета. Зажал ее большим и указательным пальцами, потянул на пробу.

Пушка почти без сопротивления выскользнула из лица Паута. Черты с едва слышным плямп восстановились.

Паут разрыдался.

Наконец-то косё Хако Икэмацу позволил себе миг торжества. Наконец-то дзен-пушка была у него в руках.

Воплощение дзен в искусстве электроники…

Как ни странно, никаких следов контакта с плотью Паута изнутри на пушке не осталось. Ни влаги, ни слизи. Ни даже телесного тепла, лишь привычное более стылое тепло приятного на ощупь дерева. Икэмацу вертел пушку в руках, изучая ее по всей длине.

Он знал ее возраст: более трех земных веков. Он знал ее происхождение: мастер дзен, создавший артефакт, был монахом ордена, от которого в свое время отпочковался его собственный. Внешний вид пушки воплощал определенные культурные понятия: она казалась импровизированной, незаконченной, грубоватой, однако было в этой незаконченности невероятное мастерство… На японском той эпохи это понятие обозначалось ваби, безыскусная простота, свойственная опавшим листьям на тропинке, воротам, подпертым подвернувшимся под руку куском дерева, и вместе с тем — тихое торжество адекватности и сознательного равновесия. Пушка обладала сибуса, прекрасным несовершенством. Лишь ее незавершенность могла в неполноте своей объять необъятное, выразить суть реальности. Древесина не была лакирована, сохраняя следы резца…

Качества эти обладали самостоятельной ценностью, но также соответствовали принципам работы оружия, таким трудным для постижения, что лишь один коан сумел их в какой-то степени выразить: Ничто не движется; где же окажется? Паут, обезьяночеловек-химера, использовал пушку в качестве действующего на произвольном расстоянии электропистолета, способного калечить и убивать. Но это свойство пушки самое что ни на есть тривиальное. И лишь косё под силу раскрыть ее истинное, жуткое предназначение…

Глава двенадцатая

В разговоре с Арчером Рагшок лыка не вязал: на борту флагмана имелось поистине неисчерпаемое разнообразие наркотических курений и алкогольных напитков, и пират перед ними устоять не смог.

— До Диадемы меньше двух дней полета, — сказал он. — Слышь, ты нам нужен. Поможешь выбрать самые сочные планеты. И покажешь, где ожидать отпора.

— Я ваш пленник, но не более, — упрямо заявил Арчер. — Вы не добьетесь от меня еще и предательства.

Рагшок присосался к сигаре длиной около фута и осоловелым взором уставился на Геспер.

— Солнышко, ну поработай с ним. Пускай узрит свет небесный. Симплекс тебя побери, адмирал, ты же можешь получить всё! Хочешь, я тебя сделаю полновластным диктатором сотни миров? Любую твою прихоть выполню. Давай, назови свою цену! У каждого она есть, цена-то.

Геспер подвинулась ближе к Арчеру и с отвращением покосилась на пирата.

— Ааррргхх… — булькнул Рагшок: естественная агрессивность превозмогала расслабляющее воздействие курения. — Ну кому вы нужны, бля? Кому вы на хрен нужны?

Дверь со стуком отворилась. Рагшок вскинул брови и развернулся; в небольшую гостиную ворвался человек. Женщина, пиратка, мегера средних лет, проявлявшая особую жестокость при захвате корабля. Лицо ее перекосилось в гримасе страха.

— Шеф, впереди флот!

— Ты что несешь? — Изумление Рагшока выглядело комично. Вытащив сигару изо рта, он принялся перекатывать ее между большим и указательным пальцами.

— На радаре Большой имперский флот!

Рагшок проворчал себе под нос что-то нечленораздельное, поднялся и ткнул пальцем в Арчера.