– Вот увидишь, победу одержу я. И не только над отцом. Бертран не будет покоя, пока она не станет такой же, как и я, – серьезно ответил Аавилл, на что Орлеан с улыбкой покачал головой, а Стоунер вылетел стрелой из школы. Орлеан бы побежал за ним, если бы не понимал, что ему там не место. Там, куда поспешил Аавилл, и для какой цели.
* * *
Орлеан всегда терпеть не мог наблюдать за теми людьми, которые в открытую подлизывались к другим – от таких сцен его неимоверно тошнило. И вот подобную картину он видит сейчас: его блаженный отец, лебезящий перед Лайонелом Стоунером.
Файер-младший, даже не скрывая своего раздраженного и кислого вида, взял тетрадку откуда-то и начал активно ей обмахиваться, опираясь одной рукой о стол. В порыве скуки он откинул голову назад, чуть не потеряв равновесие, но вовремя ухватился второй рукой за край стола, и его движение вышло настолько резким, что тетрадка выпала, а со столика свалилась маленькая статуэтка. Юноша втянул голову в плечи и зажмурился, готовый в любой момент услышать звук разбитого фарфора. Его не последовало, послышался лишь глухой стук об пол, который все гости, как назло, расслышали. Тогда Бенджамин сердито направился к сыну и схватил его за локоть, поспешив вывести.
– Ладно тебе, Бен, – раздался голос мистера Стоунера. – Всего лишь статуэтка, которая, к тому же, не раскололась. Пусть остается.
Орлеан гневно вырвал руку из хватки отца и окинул всех присутствующих испепеляющим взглядом. Грудь его часто вздымалась и опускалась.
– Да кому нужна ваша нечестивая задница, – выплюнул он, сунув руки в карманы. – Разве что моему отцу. Рыбак рыбака ведь, как известно, видит издалека, правда, папуля?
Зал шокированно стих. Какой-то пожилой человек хмыкнул, сболтнув что-то о воспитании молодежи; дамы качали головами, мужчины пытались одернуть мальчика, а отец сгорал от ярости. Один лишь мистер Стоунер стоял и ухмылялся, поглядывая на парнишку с интересом.
– Вы тут все такие чистенькие, правильные, как я смотрю, – Орлеан не выдержал давления со стороны находящегося здесь общества. – Того и гляди, кружевные платочки. Хочется взять вас бережно и высморкаться.
И вылетел из большого зала под всеобщее возмущение толпы. Никто не пытался догнать невежу, несмотря на то, что он неплохо насолил им одними словами – да хотя бы настроение испортил. Язык у него был длинный, он знал это и гордился приобретенным во многих конфликтах качеством, за которое не единожды приходилось платить в своей школе, защищая себя и сестру. Требовалось отстаивать независимость, пусть и не очень помогало, но без этого они с Адрианой страдали бы больше. Уже не важно… Ее больше нет.