Дым отечества

конечно, да и не сражаться борт к борту, а просто встать на севере так, чтобы ни одна франконская лодчонка не улепетнула за Оркнейи. Плюс золото для каледонского флота, который за годы регентства обветшал. Плюс льготы для датских торговцев, потому что Дания в своих войнах с соседями поиздержалась… Все это, думает король Людовик, сделал я. И увидел я… что было это прекрасно. Даже мерзавцу Джеймсу Хейлзу, каледонскому верховному разбойнику и адмиралу, можно простить, что он живет на свете, за то, что его лоханки не рассыпались, не ушли, а остались, где должны быть, и сделали то, что должны были сделать. И все бы хорошо, только с людьми у северных соседей, суди их Господи не по милосердию, а по справедливости, дело обстоит куда лучше, чем с кораблями. За прошлое лето мы их, северян, много сумели намолотить. Другие бы десять раз подумали — эти в следующем году полезут снова. Непременно. В этом — полезли, а что в прошлом сидели смирно, так это большое чудо. Побоялись, что вновь начнется зараза: свою они с горем пополам придавили, но не хотели подбирать еще и соседскую. Впрочем, могли и прошлым летом внести свою лепту, особенно, когда в Нормандии гуляли альбийцы, а в Шампани — арелатцы. Не ударили. Решили, что на будущий год выйдет еще лучше: ослабленному, еле-еле стоящему на ногах после двух тяжелых компаний соседу ударить в подставленный бок — самое милое дело. Франконская вдовица решила дождаться весны. Людовик опять усмехается. И это было, учитывая, что Франкония и Арелат так и не договорились, ничуть не хуже, чем морская кампания. Не то чтобы арелатский король был набожным католиком, но половина его подданных — католики, тем более ретивые, что вторая половина страны — еретики-вильгельмиане. Так что когда Его Святейшество Папа обратил взор на восток и обнаружил, что католический Арелат обдумывает, не вступить ли в союз с еретической Франконией, Его Величеству

Филиппу намекнули, что за снятие интердикта придется заплатить много больше, чем можно получить от Франконии. Его Арелатское Величество внял и, кажется, внял с удовольствием — они с франконцами зарились на почти один и тот же кусок. Так что союза не получилось,

получилось две соседних войны, одна из которых закончилась… не так быстро, как прошлогодняя нормандская кампания против Альбы, но зато куда большей кровью. Франконцы сделали все, что могли — и вытащили-таки коннетабля Аурелии на генеральное сражение. Пленных он начал брать день этак на второй. В Шампани же ничего интересного не происходило — если, конечно, наблюдатель не являлся теоретиком военного дела, а Его Величество Людовик им не являлся. Так что введенный кузеном термин «позиционные войны» его не впечатлял — но результат применения новшества вполне устраивал: генерал де ла Ну с Его Величеством Филиппом перетаптывались по Шампани, как два танцующих медведя, ходили друг другу по мозолям, угоняли обозы и переманивали на свою сторону вольных крестьян. Зато и стоило все это противостояние не слишком дорого что в солдатах, что в золоте. Вот как весело — куда ни посмотришь, тут отбились, там выиграли, здесь свое удержали. Замечательно, если не думать, что этой карусели — еще года на три, если не на пять. И в следующем году все может по-другому обернуться. Нельзя непрестанно испытывать судьбу, и вдвойне нельзя, если ты король из династии Меровингов — и при этом самозванец. Теперь понятно, почему кузену так везет, почему удача с ним не расстается, как верная жена. Потому что Клод и есть истинный король, сын старшей ветви. И еще лучше понятно, почему, с какой стати с тех пор как Людовик был коронован, началось. Поветрия и пророчества, потерянный

Марсель и разоренная Нормандия, кольцо войн и перспектива полного распада страны в случае малейшей неудачи. Да если подумать, не при нем началось. Король гладит деревянную раму карты. Не при нем. Двоюродный дядюшка тоже был совсем неплох, когда занял чужое место,

а как занял — так сошел с ума, едва не погубил страну во вполне мирском смысле, и только чудом не навлек на нее прямой гнев Божий. Дядюшка сошел с ума, кузен Карл, его сын и наследник, был кроток нравом и слаб здоровьем и потому просто умер, не процарствовав и года. А теперь его очередь. Нет, думает Людовик. Лучше быть законным наследником… лучше быть даже смиренным монахом… лучше даже быть безвредным покойником, чем медленно и незаметно для себя лишаться рассудка. Это — страшнее, самое страшное, что может случиться. Кара Божья. Об этом еще древние ахейцы знали. Потому что даже если ты всю жизнь проведешь в бреду и мороке, рано или поздно наступит прозрение. Как после очередного припадка гнева, только — что успеешь натворить? С каким нестерпимым стыдом поймешь, что не отличал выдумки и страха от истины?.. «Нет уж! — грозит кому-то невидимому пальцем король. — Не дождетесь!» Спокойно подходит к столу, звонит в колокольчик: