Дым отечества

— Стрелял, — вздыхает Мигель, — это правда. Только с Марио перепутал. Не видел обоих рядом после возвращения. Женщина смотрит на него в упор, прикусывает губу, злым жестом стирает с глаз выступившие слезы. Глядит на брата, молча стоящего в нескольких шагах. Пугается властной холодности, которой веет от стройной фигуры в черном, бесстрастного выражения лица. Думает вдруг, что всегда его боялась — любила, но боялась. А теперь боится и… и все? Он пройдет. Он позовет солдат и те с почтением удержат у стены двух женщин, не причинив им ни малейшего вреда. Они — брат и его люди — сила, неодолимая как камень для волн. Но на него все-таки есть управа, должна быть, должна…

— Санча, пойдем, — резко говорит она. — Пойдем к отцу, быстрее!

— Мигель, — герцог смотрит на убегающих по коридору женщин, — Подожди, пожалуйста снаружи. И сделай так, чтобы нас не побеспокоили хотя бы четверть часа. Ну, это-то несложно.

Проснуться, почуяв в спальне чужого, и увидеть, что это Чезаре Корво собственной черно-белой персоной, а ни жены, ни сестры рядом нет, и дверь прикрыта, и за ней наверняка не дворцовая гвардия, а его свита… невеликое удовольствие. Молодому человеку, сидящему в постели, кажется, что он не проснулся, а, напротив, спит и видит кошмар. Кошмар сидит в кресле, на любимом месте Лукреции, сцепив руки перед грудью — оба они, брат и сестра, любят так сидеть, и оттого кажется вдруг, что Чезаре не вломился сюда невесть каким образом, а заместил Лукрецию, вылупился из нее… мысль нелепа и тошнотворна. Кажется, гость только что пожелал доброго утра — а может, это как раз и приснилось. Но даже если и приснилось, отчего не воспользоваться?

— Доброго вам утра. Но, кажется, оно и без меня было добрым.

Раз уж Чезаре Корво смог оказаться здесь. Знать бы еще, как. Кто предал? Жена и сестра, свита и слуги — все должны быть тут, преграждать дорогу, поднимать шум. Надо понимать, тесть разобрался во всем. Что ж, рано или поздно это должно было случиться…

— Благодарю, — любезно улыбается незваный гость. — Скажите, дражайший зять, по какой причине вы пытались убить меня, когда так неудачно угодили в Орсини? Ну что ж. Жаловался, что противно лгать и прятаться? Теперь можешь перестать жаловаться. И прятаться. Но сейчас не время и не место отчаянию. Нужно сопротивляться. Парировать удары.

— Не хотел, чтобы вы убили меня. — Посмотрим, сколько он знает.

— Вам что-нибудь передали от Тидрека Галльского? — задает следующий вопрос Корво. Он совершенно не удивлен.

— Нет. Хотя может быть, что и да… родня Корнаро передала моему другу, что Тидрек говорил с вами об этом деле. Они могли узнать случайно, их людям могли проболтаться намеренно. Я так и не понял, чего хотел этот галльский паук — расплатиться с вами за Орлеан, снять вашу голову моими руками или просто стравить нас и посмотреть, что получится.

— Об этом деле — это о смерти Хуана, конечно. Да, я знаю, что это вы. Но я хотел бы услышать — почему. За что.

Альфонсо невольно упирается взглядом в шурина, сидящего против света. Светлый овал лица, темные пятна глаз, отливающие золотом и медью волосы. Не видно чувств, не видно настроения, ничего не видно — словно смотришь на куриное яйцо, какое уж у него выражение лица, если и лица-то нет…

— Ну как же, за что… Да вы уже знаете, за что. Вернее, почему. Потому что он убивал людей, чтобы кормить духов в зеркале. Потому что ему показалось, что нищих, пьяниц, бродяг, которых никто не хватится, недостаточно. Потому что он украл и убил дочку одного из моих людей. Я знал, что это он. Я знал точно, я мог доказать. Но я не хотел по закону. «Это равнодушие, — понимает Альфонсо. — Не видно — потому что нет ничего. Я говорю о его брате, а ему…»

— Еще точнее — вы не верили, что закон не окажется попран… в данном случае,

— спокойно добавляет Корво, и герцог Бисельи кивает. — И вы были уверены, что я обо всем осведомлен, а отец в любом случае встанет на защиту любимого сына. Вы решили восстановить справедливость. Но вы не могли справиться со всем этим в одиночку. Кто вам помогал?

— Мои люди. Их здесь уже нет. Вы можете — отчасти — догадаться, кто это был, по списку тех, кого я отправил обратно в Неаполь. Но участников этой истории среди вернувшихся — треть. А имена я вам не скажу.

— Мне не нужны их имена, я не собираюсь мстить ни им, ни вам. Но вы назовете мне другое имя — того, кто передал вам слова Корнаро, того, кто убедил вас, что и я во всем замешан, того, кто объяснил вам, что мой брат — не разбойник и насильник, а чернокнижник. Того, кто научил слуг Катарины Сфорца, как подобраться к Его Святейшеству. Этот человек вам не друг, Альфонсо. Кто он?