Дыхание в унисон

У меня есть редкая возможность посмотреть на себя со стороны, на ту, какой я была в год прихода в труппу Малого театра, глазами удивительно талантливой и проницательной актрисы Елены Николаевны Гоголевой, которая оставила об этом такие строчки: «Элина Быстрицкая пришла в труппу Малого театра в 1958 году. Все мы хорошо знали эту актрису по кино. Только что с огромным успехом по экранам страны прошел „Тихий Дон“ в постановке Сергея Герасимова, где Быстрицкая блестяще сыграла Аксинью. Предшествовала ей интересная работа в фильме Фридриха Эрмлера „Неоконченная повесть“. Но это было в кино. Я и мои товарищи хорошо знали, что экран и сцена драматического театра — не одно и то же. Театр требует несколько иных данных. Тут и умение держать образ не на один кадр, а на целый вечер, жить на сцене перед зрителями несколько часов, и способность перевоплощаться именно в ту героиню, которая предложена автором, и, наконец, обладание безупречной речью и дикцией, что так важно именно в Малом театре.

Думая об этом, я, будучи членом художественного совета, решила посмотреть дебют Быстрицкой в спектакле по пьесе Оскара Уайльда „Веер леди Уиндермиер“, где ей поручили заглавную роль. Прекрасные внешние данные актрисы меня не удивили. Но вот чудесный, хорошего диапазона голос, великолепная дикция, элегантность — обрадовали. Чувствовалось, что она владеет своим сильным, свежим голосом, придавая ему мягкость, бархатистость. Ее звучное слово было наполнено искренним чувством и мыслью, будило сопереживание зрителя. Быстрицкая хорошо владела телом, жесты ее были красивы, походка — изящна».

Мне порою приходит в голову странная мысль: вдруг собрались бы вместе мои героини — вот образовалось бы изумительное общество.

Часто спрашивают: есть ли у меня, сыгравшей на сцене и в кино десятки самых разных женщин, идеал женщины?

Именно потому, что я сыграла роли разных женщин из разных эпох, из разной жизни, я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Все роли мне одинаково дороги: за каждой из них — труд души, огромное волнение, сбывшиеся и несбывшиеся надежды. И выделять кого-то особо мне бы не хотелось.

Но я могу сказать, что мне никогда не нравились женщины грубые, мужеподобные, забывающие о своем высоком предназначении на земле. В последние годы в моду вдруг вошла распущенность в одежде и нравах. Иные девицы проходят по жизни, стуча каблуками мужских ботинок, в пальто и куртках, сшитых из солдатского сукна. Они не прочь ругнуться матерком, выпить в троллейбусе бутылку пива прямо из горлышка, навесить на себя железки и бляхи… Умом я понимаю, что это форма самоутверждения, стремление выделиться из толпы. Я их не осуждаю. Просто мне кажется, что это существа некоего среднего рода, возникшего на стыке столетий и культур. И леди Уиндермиер или миссис Эрлин мне гораздо ближе, нежели эти раскрепощенные дочери смутных времен.

Спасибо всем — друзьям и недругам!

На концертах в моем детстве, в провинциальном Нежине, бойкие ведущие в финале произносили такие слова: «Всем, всем большое спасибо!» Вот и я сейчас, думая о своей работе в Малом театре, говорю: «Всем, всем большое спасибо! И друзьям, и недругам-соперницам. Все вы меня многому научили».

На мое счастье, у меня в театре оказалось немало друзей. Большие актеры и актрисы, которые не только помогали, но и раскрывали передо мной уникальный мир любимого театра.

Я дружила с Софьей Николаевной Фадеевой. Она не была «первейшей» актрисой. Но я ее помнила по роли Аги Щуки в «Калиновой роще» А. Корнейчука, спектакле, который я увидела в Киеве, когда была студенткой театрального института. И восхищалась этой ее работой. Когда уже в Малом театре Софья Николаевна проявила ко мне доброе отношение — я была рада. Я очень ценила ее дружбу. Точно так же, как гордилась дружбой с Еленой Николаевной Гоголевой, которая у меня сложилась после нашей совместной игры в «Волках и овцах», где я была Глафирой.

Очень много я общалась с ними в гастрольных поездках; тогда у меня появлялась возможность расспрашивать их о Малом театре, узнавать что-то интересное и необходимое. Хотя я никогда не задавала вопросов о том, чего мне не следовало знать, — я всегда как-то чувствовала это и была осторожна. Но однажды, зная, что Софья Николаевна в очень сложных отношениях с Верой Николаевной Пашенной, на просьбу последней быть Катериной в «Грозе» ответила, что за эту роль не возьмусь, а вот Варварой — могу. Вера Николаевна тогда очень хотела сыграть Кабаниху, торопилась в работе над ролью, нуждалась в опытной партнерше. Я не могу забыть ее глаз; после этого она со мной перестала разговаривать.

Причина моего решения была простая — я боялась Веры Николаевны. Роль отдали Руфине Нифонтовой. А Нифонтова в это время была в декрете, то есть она не могла выйти на премьеру так скоро, как хотела этого Вера Николаевна.