Двуногое всесилие (СИ)

Я не спешил выходить на связь хоть с кем-то из своих по банальной причине — нас с Машкой собирались хлопнуть одним махом. Способность или ракета… не знаю, чем по нам вжухнули, но это определенно была попытка убить двух зайцев одним тапком. И я никак не мог убедить себя в том, что Окалина-старшая не имеет к этому отношения. Не мог — и всё. По всем раскладам, которые мы с Вероникой и Янлинь прикинули, сражавшихся меня и Машку могли атаковать как раздельно, так и неразборчиво, то есть всем подряд, но не ровно один раз и с такой эффективностью. А это значит, что все собравшиеся в городе интересанты пришли к одному знаменателю.

Прицепившись по старой памяти к самолету «Мурманск-Санкт-Петербург», я продолжал размышлять. Зачем товарищу майору моя вневременная кончина — тут всё понятно более чем. Если отодвинуть в сторону эмоции и чувства, то я представляю из себя очень серьезную угрозу любому миропорядку. Молод, трудноубиваем, мне принадлежит лояльность нескольких крайне неординарных личностей, в том числе и дочери самой майора. Что еще хуже — у меня долгий и успешный опыт кручения на половом органе чужих интересов, а также отвратительный, с точки зрения любого начальника, послужной список, полный всякого «добра». Проще говоря, уважаемая публика, я тот человек, с которым каши не сваришь, но способный сам заварить кашу любого калибра.

Неудобный. Опасный. Лишний в картине мира с точки зрения любого политика.

Но это лишь теория, потому что кроме неё у меня больше ничего нет. Окалине-старшей играть против меня не резон, потому что тем самым она играет против своей дочери. В отношении же Палатенца ко мне сомневаться как-то не приходится, эта призрачная девушка товарищу Изотову прямой антагонист. Юлька банально может сгенерировать такой заряд электричества, который меня развеет влёт.

Плюс, опять же, Машка. Где она? Что она? Вопрос чрезвычайно интересный и нихрена не ясный, если судить по телеку, который у Михалыча работал чуть ли не круглыми сутками.

Северная столица встретила меня тем, что здесь хоть и называлось «весна», но еще представляло из себя полноценную зиму. Ветрище, огромные проспекты, омерзительная температура воздуха, злые и редкие прохожие, которых тяжелая судьба выгнала на улицы, и…теперь еще и я, как очень раздраженный кусок тумана, прячущийся в ожидании ночи.

Впрочем, «легализоваться» в крупном городе, который ты плюс-минус знаешь по прошлой жизни, оказалось делом плёвым, основной задачей было лишь добраться из Пулково до метро. А уж попав под землю (опять! Проклятие!) я получил возможность свободно перемещаться по всему городу. Выйти на поверхность, конечно, было трудновато, но вот летать между станциями, превратив себя в многометровый кусок туманной «колбасы» — запросто! Дополнительным приятным моментом стало то, что мне не пришлось подламывать какие-нибудь склады на Апраксином дворе и рыться там в вещах, ища себе одежду — я просто-напросто выбрал себе верзилу, садящегося в состав, а потом проследил за ним до квартиры. Немного волшебства, чуть-чуть домушничества — и вот, из подъезда выходит кадр, жутко напоминающий оригинальный образ Виктора Изотова, в куртке, свитере, джинсах и демисезонных ботинках. Только бритый наголо и в солнечных очках.

И шапочке.

Холодно же!

Следующей целью моего визита стал Петроградский район, как одно из самых престижных мест для проживания человеков. Обворованный мной на один набор вещей верзила гражданином был небогатым и неформальным, а еще знатным меломаном, судя по тем сотням аудиокассет, что я у него обнаружил, так что усугублять его потери было бы совсем нечестным. Да и смысл? Если брать, то побольше, а сейчас время (и реальность) такие, что наличку, особенно неправомерно заработанную, люди любят хранить в банках. Трехлитровых.

И, знаете? Я полагал, что про банки — это миф.

Нифига!

Последним этапом моего нехитрого, в общем-то, плана, было вживание в питерскую реальность, что сделать было проще, чем высморкаться, особенно, когда время на часах показывает три часа ночи. Добираемся до Невского, ищем компанию бухой молодежи, похожей одновременно на бомжей, неформалов и говнарей, молча (!) прибиваемся к ней, не менее молча пьем гостеприимно протянутый алкоголь. Короткий, но широкий жест красненькой двадцатипятирублевой купюрой после озвученного сакраментального вопроса «нам надо согреться» — делает тебя в компании своим по самые ноздри. За очки пытается спросить только низенькая датая студенточка в больших очках и с не менее большими прыщами, но я просто делаю вид, что её нетрезвые вопросы откуда-то от пояса до меня не доносятся.