Двуликий Янус

— Боюсь, а ты что думал? — не смутился Осетров. — Как же иначе? Если бы не боялся… Впрочем, что об этом говорить. Насчет указаний зря беспокоишься: указания ты скоро получишь. Это я тебе официально говорю. Какие, когда будет надо, узнаешь. Кое-что и я тебе скажу. Только не сейчас, попозже. Со временем, так сказать. Сейчас у нас забота другая: надо передать шефам, что я здесь, что мы встретились и все обстоит нормально. У тебя рация где? Далеко?

— Близко ли, далеко — это мое дело. Тебе про это знать незачем. — В глазах Малявкина мелькнуло выражение торжества.

— Как это незачем? — впервые растерялся представитель абвера. — Мне поручено проверить, как ты хранишь рацию, насколько надежно укрытие. А ты — «знать незачем». Ты это дело брось!

— Тебе поручено? — спокойно сказал Борис. — Мне про это ничего неизвестно. Место хранения рации знал только «Музыкант», больше никто. Ему я был подчинен. А тебе… Тоже мне начальник выискался!

«Как же быть?» Осетров был обескуражен. Инициатива ускользала из его рук. Чего он стоил без рации, без связи?

Тут «Быстрый» пришел ему на помощь:

— Чего проще: давай составим донесение, я его передам. Сам передам. Пожалуйста. Это я могу. Заодно запрошу, показывать тебе рацию или нет. Как прикажут, так и сделаю. Только учти — питание у меня совсем село. Ты доставил?

— Питание есть, — сказал Осетров. — Для чего же я сюда прибыл? Завтра могу тебе вручить, а то и сегодня. Вечерком, если хочешь.

— Вот и хорошо. Ты тащи питание, а я передам донесение. Что будем дальше делать?

— Дальше? — мрачно сказал Осетров. — Дальше — допьем водку. А там видно будет.

Нельзя сказать, чтобы Малявкина очень устраивало такое предложение — он никогда не был любителем выпить, тут даже Гитаев его не смог «перевоспитать», — но выхода не было, и «Быстрый» потянулся к стакану. Водку они допили тут же. Лишь изредка перебрасывались отдельными фразами. Было заметно, что собутыльники не особенно довольны друг другом. Беседа не клеилась.

— Что с жильем? — спросил Осетров. — Говорил с хозяйкой?

— Говорил. Согласна. Только два условия: первое — ненадолго; второе — надо бы ей подкинуть хоть что-нибудь. Сам понимаешь.

— За этим дело не станет, — самоуверенно заявил представитель абвера. — Чего-чего, а денег у меня хватает. Снабдили.

— Деньги? — пожал плечами Борис. — А зачем ей деньги? Нашел чем хвастать! Все равно без карточек так просто ничего не купишь. Не бегать же ей по базарам. Нет, нужна натура: соль, сахар, крупа, консервы.

— С деньгами-то все достать можно. И продовольственные карточки у меня есть. Только вот по магазинам да рынкам самому не хотелось бы мотаться.

— Понимаю, — согласился «Быстрый». — Только как быть? Придется. Любишь кататься, люби и саночки возить. Уж попасись по рынкам…

Осетров стал собираться.

— Раз о жилье договорились, — сказал он, — чего тянуть? Буду двигаться. Схожу в общежитие за вещичками и питание к рации доставлю. (Оно, по словам Осетрова, было укрыто в надежном месте, в пригороде.)

Борис, как только ушел Осетров, еле удержался, чтобы не кинуться на улицу, к ближайшему телефону — позвонить Горюнову. Но он остался дома. Ему строго-настрого было приказано соблюдать всяческую осторожность. Связываться с Горюновым только тогда, когда будет полная гарантия безопасности, иначе говоря, при таких условиях, когда самая возможность наблюдения за ним Осетрова будет исключена. А сейчас? Кто знал, где сейчас немецкий разведчик? Не схоронился ли где поблизости, наблюдая за домом, поджидая, не выйдет ли «Быстрый»? Нет, на улицу выходить нельзя: выдержка и еще раз выдержка.

Малявкин не ошибся: Осетров действительно спрятался в укромном месте, которое присмотрел заранее, и наблюдал за квартирой Костюковых час и другой. Только удостоверившись, что «Быстрый» никуда не выходит, разведчик отправился по своим делам. Не в общежитие, конечно, и ни в какой не пригород, а на Солянку, к Шкурину. Там он пробыл до вечера. Когда уже смеркалось, Осетров вышел с небольшим чемоданчиком в руках и проехал прямо к Малявкину. Питание для рации, как оказалось, было в чемоданчике, среди прочих вещей.

Следующим утром Осетров с Малявкиным вышли от Костюковых почти одновременно, друг за другом: Осетров отправился «отовариваться» (мать и дочь Костюковы вели свою роль безукоризненно: они потребовали, чтобы новый жилец хоть какую-нибудь часть «платы» внес немедленно), а Борис — в подмосковный совхоз, к месту захоронения рации.

В лесу, в густом кустарнике, Малявкина уже ждал Горюнов, которому Борис позвонил с дороги по телефону. Доложив Виктору о событиях минувших суток и получив указания на дальнейшее, «Быстрый» вышел в эфир. Он сообщил руководству абвера о прибытии Осетрова и запрашивал инструкций: как быть с рацией, показывать ли Осетрову ее месторасположение. Ответ был короткий: Осетрову подчиняться полностью, он — старший, рацию ему предоставить.

Глава 24