Двуликий бог (СИ)

— Локи — мой муж и господин. Как хорошая жена я должна быть мыслями только с ним одним… — смутившись, пролепетала я в ответ, потупив взгляд, но улыбка, тем не менее, не сходила с моих губ. С Одином было легко. Он был умён и проницателен и мог без доли стеснения выразить то, что никак не желало сорваться с моего языка. Чуткий и понимающий собеседник простым жестом пригласил меня сесть, и мы вместе опустились на широкое ложе у просторных, устремлённых ввысь открытых окон. Я любовалась сильной и статной фигурой Всеотца, его необычной внешностью, сочетавшей в себе ещё крепкое молодое тело и в то же время внимательный взгляд умудрённого годами и десятилетиями жизни аса, озорную мальчишескую улыбку и глубокие морщины на лбу и в уголках глаз, придававшие лицу и серьёзности, и смешливости.

— Ты обязательно станешь хорошей женой, Сигюн. Давно я не видел Лофта в таком приподнятом настроении, и пока так продолжается, Асгард может спать спокойно, — я удивлённо взглянула на прародителя при упоминании древнего имени Локи, которое так редко звучало в Асгарде, что я слышала о нём только из преданий старины. Несомненно, Один знал о Локи больше, чем кто-либо в Асгарде, постигал и разделял, казалось, самую его суть. Ведь и в отце всех богов текла кровь великаньего рода. Мне так о многом хотелось бы расспросить повелителя асов, но я не решалась, и Всеотец продолжал: — Однако только не ты, моя милая дочерь, потому что мир и благополучие нашей обители и остальных восьми миров зависят во многом от тебя. Я знаю, зачем ты пришла: утешься, твой супруг остался в Йотунхейме лишь из-за своего упрямства. Во время нашего путешествия мы немало проголодались, и довелось нам столкнуться со стадом заколдованных быков в стране великанов, что не давались руке аса. Поняв это, я решил продолжиться свой путь голодным и скорее вернуться в Асгард, но твой хитроумный муж не мог допустить, чтобы кто-то обвёл его вокруг пальца, и остался из принципа, желая обмануть проклятье. Думаю, день-другой, и вы снова будете вместе…

— Благодарю, Всеотец, Вы уняли трепет моего глупого сердца, измученного догадками и предчувствиями, — снова немного склонив голову в знак признательности, радостно улыбнулась я. Словно гора упала с моих плеч. Локи просто невыносимый упрямец и гордец, это я знала очень хорошо. Он всегда — всегда! — добивался своего. При воспоминании о том, как он однажды завладел и мной, на сердце стало тепло, и я совсем развеселилась. Однако моя безмятежность продлилась недолго, ибо я вспомнила истинную причину своего прихода, о которой не рассказывала больше никому. Был один важный вопрос, который вертелся на кончике моего языка, а я всё не решалась его задать. Нужно было осмелиться, нырнуть в тёмный омут с головой. Собравшись с мыслями, я, наконец, разомкнула губы:

— Мой повелитель, есть ещё одна печаль, что отнимает у меня покой… Скажите мне, кто такая ведьма Гулльвейг? — бесстрастное и мирное лицо Одина переменилось при звуке этого проклятого имени, ясный серо-голубой глаз грозно сверкнул, будто у берсерка, что не могло укрыться от моего взгляда. Я затаила дыхание.

— Не твоё это дело, дочь Бальдра, — нахмурившись, отвечал главный среди асов, и глубокая тяжёлая морщина залегла у него на лбу. Я не сводила глаз с лица отца ратей. Никогда прежде мне не доводилось видеть его таким угрюмым и злым. Голос Всеотца стал холодным и резким, будто порывистый ветер, иногда прилетавший в Асгард с севера. Мне невольно захотелось поёжиться, но я сдержалась. Выходит, страшная великанша и правда существовала и не была выдумкой Локи или, тем более, моей. Более того, несложно было догадаться, что она совершила нечто недопустимое и отныне была в рядах врагов жителей Асгарда. — Откуда ты знаешь это имя?

— Простите меня, повелитель, но колдунья-великанша преследует меня в кошмарах. Я боюсь, что она придёт за мной, разрушит моё и без того хрупкое счастье… — опечаленно склонив голову, чтобы выразить свою покорность, а на деле скрывая волосами лицо, отвечала я. Меньше всего мне хотелось вызвать гнев Одина, однако и любопытство моё было слишком сильно. Кто же она всё-таки такая, если даже Всеотца заставила ощетиниться, как дикого зверя, одним упоминанием своего имени?..

— Об этом не волнуйся, Сигюн. Она никогда больше не вернётся в Асгард, — очевидно, тронутый моим дочерним смирением и женской слабостью, уже мягче продолжал ас, хотя лицо его оставалось сосредоточенным и хмурым. Мудрейший среди богов смотрел вдаль невидящим взглядом, словно пытался вспомнить что-то. А может, напротив, как будто желал стереть воспоминания из своей головы. — Забудь её имя.

— Никогда больше?.. — удивилась я столь сильно, что снова устремила в глаз Одина внимательный изучающий взгляд, хоть тот и метал яростные молнии. — Значит ли это, что Гулльвейг когда-то жила в Асгарде? — всё-таки решилась уточнить я, сбиваясь на шёпот.