Двуликий бог (СИ)

— Вам страшно, госпожа, — негромко произнёс мужчина. Голос его звучал мягко, спокойно. Я невольно прислушивалась к нему. — Мне тоже было страшно, когда слабым неумелым юнцом я впервые попал в этот чертог. Никто не говорил со мной, и никому не было до меня дела. И только повелитель увидел во мне талант, в котором я сам тогда не посмел бы признаться, пренебрёг предрассудками и позволил моей страсти превратиться в мастерство. Никто больше не позволил бы мужчине заниматься шитьём — делом, к которому страстно лежит моё сердце. За господина я отдам не только пальцы, если он пожелает, но и жизнь, которую он наполнил смыслом. Если Вы засомневаетесь, отвернётесь, то ожесточите сердце, которое и так закрыто ото всех. И Вы первая, кому удалось коснуться его хотя бы кончиками пальцев. Иначе повелитель не пришёл бы ко мне среди ночи, чтобы лично описать свадебный наряд, достойный Вас, госпожа. Идите за своей страстью и ничего не бойтесь в этом дворце, — я всхлипнула и подала руку первому, кто осмелился искренне заговорить со мной в золотых чертогах покровителя прекрасного.

Слёзы потекли по моим щекам, но в то же время я слабо улыбнулась, преисполнившись благодарности к этому чуткому и самоотверженному мужчине, хранившему безоговорочную верность своему господину даже под угрозой кары. От этого простого и человечного признания мне стало легче. Страх, сжимавший горло, отступил, а на сердце стало теплее от слов, так поразивших моё воображение. «Вы первая, кому удалось коснуться его хотя бы кончиками пальцев…» — снова и снова повторялись в моей голове трогательные речи слуги, заставлявшие всё внутри трепетать от нежности.

— Я хочу увидеть платье, выбранное Локи, — уже справляясь с дрожью в голосе, почти твёрдо произнесла я и поднялась на возвышение, подготовленное девушками для примерки длинного наряда. Мужчина улыбнулся и кивнул, после чего почтительно поклонился и приступил к своей работе. Спустя несколько мучительно долгих минут, мне, наконец, подали высокий и идеально гладкий лист драгоценного металла, чем-то похожий на длинный щит и принесённый одним из стражников ещё тогда, когда меня отпаивали холодной водой. Я думала, что после тайного внутреннего сада двуликого бога меня уже ничто не сможет так сильно поразить в тот день, но я снова ошиблась. Я только и смогла, что прикрыть дрожащей ладонью трепещущие губы, не знавшие плакать мне или смеяться от переполнивших чувств.

Платье оказалось бесподобно, выше всяких похвал и любых восторженных слов. Белоснежное, словно снега с горных вершин Йотунхейма, летящее и струящееся, как облака высоких небес, оно всё было расшито золотой нитью, складывавшейся в замысловатый тонкий узор, и усыпано небольшими рубинами. Больше всего внимания привлекали глубокий вырез на груди, вероятно, для меня даже слишком смелый, но очень в манере бога огня, и длинные свободные рукава с разрезами, обнажавшими плечи. На бёдрах золотая кайма переходила в широкий пояс с традиционным орнаментом, который украшали алые яхонты покрупнее в изящной оправе — два по бокам и один в центре. От него в пол продолжала бежать золотая узорчатая полоса, сливаясь с подолом.

Невозможно было представить более искусного сочетания богатства и блеска с простотой и изяществом. Теперь становилось понятно, почему поначалу платье показалось мне тяжёлым, однако, учитывая, сколь щедро оно было украшено, мастеру, очевидно, пришлось призвать весь свой гений, чтобы сделать его максимально лёгким и удобным. Я спустилась на пол и сделала несколько шагов по покоям, желая удостовериться, что не упаду наземь при первом же неловком движении, однако платье вновь показало себя наилучшим образом. Конечно, оно немного давило на плечи, но это лишь заставляло меня прямее держать спину и двигаться более размеренно.

— Госпожа! — вновь окликнул меня собеседник. Я рассеянно обернулась, погруженная в свои мысли. Вновь склонившись предо мной, портной протягивал пару светлых шёлковых туфелек, как и платье, расшитых золотой нитью, но уже не украшенных драгоценными камнями, чтобы не утяжелять шаг невесты, раз уж их всё равно не будет видно под длинным подолом платья. Благодарно улыбнувшись, я ступила в одну из них, обхватившую мою ножку, будто влитая. Обувь оказалась мягкой, словно я шла по пуху, и я в очередной раз преисполнилась признательности к дальновидному умельцу. — А это — работа одного из кузнецов-цвергов повелителя, он очень ловок в своём мастерстве, — служанка-помощница протянула портному красивый деревянный ларец.