Читаем Двуликий Берия полностью

Как вспоминал А.Л.Мясников, Сталин все время находился в бессознательном состоянии, иногда постанывал. Только на один короткий миг окружавшим показалось, что он обвел их осмысленным взглядом. Ворошилов сразу склонился над ним и сказал: «Товарищ Сталин, мы все здесь твои верные друзья и соратники. Как ты себя чувствуешь, дорогой?», но взгляд больного уже ничего не выражал. Характерно, что о Берии, который будто бы говорил ругательные слова о Сталине, а потом признавался в любви к будто бы пришедшему в себя диктатору, Александр Леонидович ничего не сообщает. Да и вряд ли бы Лаврентий Павлович, с его-то опытом интриг, стал так подставляться перед коллегами по Президиуму ЦК, да еще в присутствии посторонних — кремлевских врачей. Скорее всего, этот эпизод Никита Сергеевич просто выдумал, чтобы показать двуличность Берии и оправдать свою последующую расправу с ним.

В ночь с 3 на 4 марта дежурившим профессорам несколько раз казалось, что больной умирает. Утром 4 марта кем-то была высказана идея, нет ли у Сталина еще и инфаркта миокарда. Из Кремлевской больницы быстро прибыла молодая врач, сняла электрокардиограмму и заявила, что у больного действительно инфаркт. Это заявление повергло присутствующих в панику. Ведь «врачей-вредителей» обвиняли как раз в том, что они якобы умышленно не заметили инфаркт у Щербакова и Жданова. А в прежних медицинских заключениях о болезни Сталина ничего не говорилось о возможном инфаркте миокарда. Жаловаться на боли, характерные для инфаркта, Сталин, почти все время будучи без сознания и лишившийся дара речи, никак не мог. А лейкоцитоз и повышенная температура могли быть следствием как инсульта, так и инфаркта. Положение спас Мясников, заявивший, что имеющиеся во всех отведениях электрокардиографические изменения не характерны для инфаркта миокарда. Он назвал их «мозговыми псевдоинфарктными электрокардиограммами», сославшись на то, что его сотрудники из Военно-Морской медицинской академии получали аналогичные кривые в экспериментах с закрытой травмой черепа. Он также высказал предположение, что такие кривые могут быть и при инсультах. Мясникова поддержали невропатологи, заявившие, что подобные изменения на ЭКГ действительно могут иметь мозговое происхождение. Вскрытие подтвердило это предположение. Основной же диагноз — кровоизлияние в головной мозг — был вполне ясен и никем не ставился под сомнение. В итоге консилиум не согласился с диагнозом инфаркт миокарда. В диагноз был, впрочем, внесен новый штрих о возможности очаговых кровоизлияний в миокард в связи с тяжелыми сосудодвигательными нарушениями на почве кровоизлияния в базальные отделы мозга.

Утром 5 марта у Сталина появилась кровавая рвота. На этом фоне произошло выраженное снижение артериального давления. Эта рвота озадачила врачей. Дежуривший в тот момент Булганин, по свидетельству Мясникова, стал посматривать на профессоров с подозрением, если не со враждебностью. Он поинтересовался у Александра Леонидовича причиной кровавой рвоты. Тот указал на возможность мелких множественных кровоизлияний в стенке желудка сосудистого характера в связи с артериальной гипертонией и мозговым инсультом, приведшими к кровотечению. Предположительный характер вызвал у Булганина неадекватную реакцию. Он угрожающе заметил, что врачи пропустили у Сталина рак желудка.

По воспоминаниям А.Л. Мясникова, весь день 5 марта члены консилиума лично делали инъекции, писали дневник болезни, составляли бюллетени. А на втором этаже собрались члены ЦК. Члены Президиума ЦК подходили непосредственно к больному, люди рангом пониже смотрели через дверь. Как вспоминал Александр Леонидович, соблюдалась очень строгая иерархия: «Ближе всех находились Г.М. Маленков и Л.П. Берия, далее К.Е. Ворошилов, потом Л.М. Каганович, затем Н.А. Булганин и А.И. Микоян. В.М. Молотов в то время сам был нездоров, болел пневмонией после гриппа, но он тоже 2–3 раза приезжал на короткий срок». Последнее еще раз доказывает, что тяжело болевший Вячеслав Михайлович никак не мог организовать отравление Сталина.

Любопытно, что из воспоминания выпал Хрущев. Однако можно предположить, что по иерархии он находился на одном уровне с Маленковым и Берией. Показательно, что Булганин подходил к Сталину позже Ворошилова и даже Кагановича, хотя формально находился в составе правящей «пятерки». Очевидно, к тому времени наследники Сталина уже распределили между собой посты и выделили новую руководящую «четверку»: Маленков как председатель правительства, Хрущев как руководитель секретариата ЦК КПСС, Берия и Молотов как первые заместители председателя правительства и руководители важнейших министерств — объединенного МВД и МИД. Кстати, наличие членов ЦК на даче Сталина, о котором вспоминает Мясников, подтверждает слова Хрущева о том, что перед самой смертью Сталина был проведен внеочередной пленум, где наследники распределили посты.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии