Двуликие

– Не жалуюсь. А теперь помолчи-ка!

Егор впился поцелуем в губы Ярославы, долго терзал их, но все не мог насытиться, отпускал на мгновение, чтобы дать жене вдохнуть воздуха и снова целовал.

Но одних поцелуев было мало. Егору нужно было всё – вся Ярослава до последней клеточки, до последнего атома. Он перевернул жену на спину, задрал сорочку, которую та успела на себя зачем-то нацепить и, раздвинув ее ноги в сторону, резко вошел. Выдохнул, посмотрел на жену внимательно, на ее расширившиеся зрачки, на учащенное дыхание, и начал двигаться, все быстрее и быстрее, унося ее с собой в вихре удовольствия.

Некоторое время спустя, оба потные и расслабленные, так и уснули, не выпуская друг друга из объятий.

Через пару часов раздался звонок – Михаил Артемьевич сообщил, что, благодаря записям с базы, имеет теперь уйму полезной информации и не прочь поделиться ей с Егором.

Как ни жаль было уезжать от жены, через час, приняв душ и выпив кофе, Егор выехал в клинику. Дело не требовало отлагательства, еще не все было понятно в этой истории. Дети, эвакуированные с базы, нуждались в лечении и опеке, опеку он им организует – многие бездетные члены Рода с удовольствием возьмут пострадавших детей на воспитание. А вот с лечением и реабилитацией могли возникнуть проблемы. Впрочем, пока рано об этом говорить. Надо послушать, что по этому вопросу скажет Михаил Артемьевич.

Подъехав к клинике, Егор отправил смс жене:

«Люблю. Я в клинике у М.А. Сорочка утром была лишней».

32.

Сегодня клиника была похожа на какую-нибудь бюджетную районную больницу – семь палат были под завязку заняты пациентами, по коридорам носились врачи и младший медперсонал. Мимо Егора, вытаращив глаза и не замечая ничего вокруг, пролетела какая-то медсестра, волоча за собой штатив для капельницы.

Егор хмыкнул. Весело тут у них. Впрочем, неудивительно – эта больница никогда не видела столько пациентов. Мужчина заглянул в одну из палат – трое подростков-амбиморфов сидели на кроватях. Их жуткие деформированные запястья были привязаны к спинкам кроватей. Время было обеденное, поэтому в палате находились две медсестры и кормили пациентов с ложечки.

Одна из медсестер оглянулась, чтобы посмотреть, кто вошел. Увидев Егора, смутилась:

– Здравствуйте, Егор Васильевич! Вот видите, приходится привязывать мальчишек. Иначе буянить начинают.

Тут в палату вошел Михаил Артемьевич.

– Вот ты где! – кивнул он Егору. – Я увидел твою машину в окно, дай, думаю, погляжу, где ты застрял.

Затем доктор мотнул головой в сторону пациентов:

– Видишь, дикие совсем. Будем потихоньку приручать. Ни говорить не умеют, ни есть с помощью приборов. Только из миски лакать.

– Не удалось выяснить, как они там оказались, на этой базе? Если их похищали, то почему никто не заявлял о похищении детей?

– Пойдем ко мне, там поговорим. Не будем нервировать мальчишек, пусть спокойно пообедают.

В кабинете Михаил Артемьевич достал два стакана, бутылку виски и тарелку с уже нарезанным сыром и мясом. Видать, готовился к долгому разговору.

– Ты знаешь, Егор, я всегда был нелестного мнения об Олеге. Но никогда не думал, что тот может оказаться такой мразью. Жаден, мелочен, непорядочен – это да. Но то, что я узнал сегодня…. Даже если ты ему десять публичных казней устроишь, никто против и слова не скажет.

Тут доктор помолчал, размышляя, с чего начать.

– Этих детей никто не похищал, они родились там. Они никогда не видели ни семьи, ни дома, ни доброго к себе отношения. Для Быстрицкого они были всего лишь расходным материалом. Эти оказались самыми крепкими. Те, трупы которых мы нашли в лесу, не выдержали издевательств.

– А их родители?

– Почти все мертвы. Те, которые живы, вряд ли теперь способны выполнять родительский долг – они безумны, совершенно недееспособны.

Егор почувствовал, как его душит ненависть к этому уроду Быстрицкому. Ничего, он ему устроит феерический уход в забвение. А еще лучше оставить двух мерзавцев – Быстрицкого и Антипова в живых и заставить наблюдать, как их наследники подвергаются точно таким же издевательствам, как чьи-то невинные дети. Точно, так он и поступит. А убить он обоих всегда успеет. Смерть будет слишком легким наказанием для двух уродов.

– Есть шансы, что их удастся реабилитировать?

– Мы попробуем. Попытаемся применить методики, которые обычно люди применяют для лечения наркомании. За результат поручиться нельзя, но, возможно, удастся добиться хотя бы какой-то ремиссии. С детьми сложнее – многие патологии у них врожденные, полностью самостоятельными и полноценными членами общества они, скорее всего, никогда не смогут стать. Но если кто-то возьмет над ними опеку и будет присматривать и заботиться, можно будет добиться неплохих результатов – во всяком случае, я на это надеюсь.

– Этот вопрос мы решим. Зачем Быстрицкому вообще понадобился такой масштаб действий? Только для того, чтобы меня сместить?