Двуликие. Клетка для наследника

— Родственный поиск?.. — переспросила Шайна, и Рональдин кивнула.

— Да, это значит, что тебя не могут найти родственники по крови. Щитовая магия отражает простейшие атакующие заклинания, а вот зачем здесь координаты… Странно…

— А ещё что?

— Ещё… Блокировка на хозяине, то есть снять амулет можешь только ты. Даже если тебе отрубить голову — амулет останется на шее…

— Прекрасный способ, — усмехнулся Дамир. — Очень гуманный.

Дин ответила на удивление серьёзно:

— Мир, в этом амулете такая сила, что могут и не побрезговать. Да это и не амулет — артефакт, конечно… Но самое интересное в другом. Он сделан на крови.

— Как это? — удивилась Шайна.

— Не могу сказать, что очень просто, скорее наоборот. Кровные артефакты и амулеты — самые сильные. Но я никогда не видела, чтобы амулет делали на крови одного, но предназначался он для другого. Я вижу здесь кровь троих… Твою, Шайна — хотя я не могу, конечно, знать точно, ведь амулет-то блокирует поиск. Ещё одна кровь мне не знакома, но я могу сказать, что именно этот человек — создатель амулета. Здесь всё настроено на него и на тебя, Шани.

— А третий? Кто третий? — спросил Дамир с интересом, и Дин усмехнулась.

— А третий… Третий — тот, на чьей крови сделан амулет. Только сделан, не настроен. И это — ответ на вопрос, почему я его вижу.

Шайна прерывисто вздохнула — словно уже понимала, что скажет Рональдин.

— Твой амулет, Шани, сделан на крови моей матери.

37

Шайна Тарс

Вечером, когда мы уже собирались спать, я думала о том, почему оказалась способна пройти через портальное зеркало. Что во мне особенного? Было бы наивно предполагать, что это случилось просто так, само по себе. Я понимала — раз через зеркало никто не мог пройти, а я смогла, значит, что-то есть во мне. Или со мной.

Амулет. По-моему, это было очевидно.

И чуть позже, когда Дин столько всего рассказала про мой амулет, я долго не могла уснуть, всё вертела его в руке и думала.

Амулет… кажется, он был у мамы всегда, по крайней мере сколько я себя помню. Он похож на переплетение металлических нитей с красным камнем в центре. Но до камня у меня никогда не получалось дотронуться — так он глубоко упрятан в эти нити.

Я никогда не видела, чтобы мама что-то делала с ним. Он просто висел у неё на шее. В детстве, когда мы вместе засыпали, я часто вертела его в руках, как игрушку.

Получается, этот амулет принадлежал Триш Лаире? Раз именно он — ключ к портальному зеркалу. Но как он попал к моей маме? И зачем она носила его на шее — постоянно носила — ведь получается, что для нее он был бесполезен. Дин сказала, что кровь внутри только её матери, моя и ещё одной неизвестной ей женщины. Наверное, Триш.

А может быть…

Может быть, маму убили из-за этого амулета?

«Я дам тебе амулет — никогда не снимай его, милая. Никогда! Всегда носи с собой, на шее. Это важно, очень важно, Шани! Обещаешь?».

Так она тогда сказала. Отдала его мне, а сама погибла. И Дин упомянула, что в этой штуковине заключена огромная сила.

Мама… что же это за сила такая? Разве хоть что-то в этом мире сто́ит того, чтобы умирать за это?  И почему ты посчитала, что я сумею его сохранить, если сама не смогла?..

Мне вновь снились сны. Кажется, я уже начинаю привыкать…

Лесная поляна, и трава такая зелёная, что глаза слепит. Белые цветки со сладким запахом, похожим на аромат вкуснейшего мёда. Ветер в кронах деревьев, словно бы что-то шепчущий, щебетание птиц, и небо — синее-синее. Без единого облачка.

От окружающей меня красоты захватило дух.

Посреди поляны, на шерстяном пледе ярко-жёлтого, как солнце, цвета, сидела профессор Аррано. Она улыбалась и гладила по волосам Триш, которая спала тут же, на пледе, положив голову на колени Эмирин. Рядом с ними стояла плетёная корзинка, полная всевозможной еды, и я подавила в себе воспоминания о том, как мы с мамой тоже устраивали такие пикники.

Триш снова была маленькой, и выглядела удивительно умиротворённой. Конечно, ведь она не знала, что в будущем убьёт ребёнка женщины, которая в эту минуту гладила её по волосам, ласково улыбаясь.

— Эмил!

Из леса вышел магистр Дарх, помахал рукой и поспешил к сидящей на пледе Эмирин. Когда он был уже совсем рядом, профессор прижала палец к губам.

— Тс-с-с. Разбудишь.

Он ухмыльнулся — и от этой ухмылки я вздрогнула. Она была такой… по-мальчишески беспечной. И удивительно ласковой. И даже его чёрные глаза, которые я до этого видела только уставшими и колючими, мягко и тепло светились, а на щеках появились ямочки. И они были точно такими же, как у меня, когда я улыбалась.

Магистр плюхнулся на плед рядом с Эмирин и еле слышно спросил, почти не шевеля губами:

— Опять вчера допоздна тренировались?

Ректор кивнула.

— Да. Риш очень талантлива, Дар, очень.

Интересно, почему она зовёт его «Дар»? Почему он её «Эмил», я понимала — это означает «свет». По-эльфийски. А вот «Дар»? Это ведь… «тьма».

Кажется, я сама ответила на свой вопрос. Свет и тьма.