Двуявь

Тоня, вцепившись в его руку как в спасательный круг, шепнула:

- Чего они ждут?

- Не знаю, сам пытаюсь понять.

Может, 'химеры' решили взять его, так сказать, с поличным? И поэтому теперь дожидаются, когда он задействует амулет? Чтобы, значит, запротоколировать всё по правилам, для отчётности...

Нет, это просто глупо.

Фархутдинов ведь предупреждал его - не надо излишне очеловечивать оппонентов, приписывать им черты наших рыцарей плаща и кинжала. Попытка вот так, с наскока, понять инопланетную логику заведомо обречена на провал, нет смысла тратить на это время. Главный вопрос сейчас - готов ли он сам идти до конца, как это сделал Марк...

Ну вот, пожалуйста - опять он соскальзывает мыслями в зазеркалье. Оно, подобно трясине, затягивает его, не выпускает из своих зловонных объятий, будто оба мира - и впрямь единое целое, две стороны одной и той же медали.

Аверс и реверс, юность и унылая зрелость.

И что теперь - принять и смириться с тем, что через пару десятков лет он, Юра, станет таким вот Марком, распространяющим тоску как инфекцию?

Так, что ли?

Ветер хлестнул его дождём по лицу, словно подтверждая - да, так и есть.

'А вот хрен вам', - подумал студент Самохин и стиснул амулет с такой силой, что заболели пальцы.

Нельзя допустить, чтобы юность скурвилась и зачахла.

Она получит свои звёзды.

Амулет на ладони налился тяжестью. Незримые нити-корни снова внедрились в землю, накрепко привязали к ней Юру, а вместе с ним - и весь город с его ярко-красным праздничным шествием, с трибунами на центральной площади, со стеклянной призмой вокзала, с изящными новостройками на окраинах и с матово-синим куполом космопорта.

Осталось совсем немного, буквально одно движение.

'Поняли, долбоклюи? - мысленно обратился Юра к безликим. - Попробуйте теперь помешать...'

Они не двинулись с места.

Эта их безмятежность сбивала студента с толку. Он невольно прокрутил в памяти свои последние выводы, пытаясь найти ошибку, но всё было правильно и логично. Вспомнилось заодно и замечание комитетчика, сделанное несколько дней назад: 'Человечество уже окидывает хозяйским взглядом Галактику. Мысленно живёт среди звёзд'. И фраза доцента из универа: 'Человек рвётся к звёздам, чтобы найти там нечто прекрасное'. И признание пожилого геолога по дороге на Марс: 'Надеемся, что и до Первой Звёздной как-нибудь доживём. Говорят, уже скоро...'

Все эти люди хотели одного и того же. Все они подбодрили бы сейчас Юру, будь у них такой шанс.

Так откуда его сомнения?

Тоня, будто уловив его мысли, сказала тихо:

- Давай.

Из памяти вдруг возникла картинка - вчерашний ужин у девчонки в гостях, уютная кухня, торт на столе и мама-кондитерша, которая жалуется, что муж надолго улетел в экспедицию: 'А если звездолёты изобретут? Это ж вообще будет тихий ужас! Я, может, какой-то древней мумией покажусь, но, по-моему, нам лучше пока без этого...'

А потом она ещё добавила: 'Разве на Земле плохо?'

Волна тёплой силы, поднявшись из глубины при этом воспоминании, окатила Юру Самохина, и он согласился - конечно, совсем неплохо, даже замечательно, но дело-то ведь в другом: нельзя цепляться за прошлое, надо идти вперёд.

Тем более что есть способ спрямить дорогу.

Проблема в том, что первокурсник-историк - не самый выдающийся представитель человеческого сообщества. Такие вопросы должны решать совершенно другие люди, а он лишь случайно оказался на острие. Поэтому его гложут сомнения, да ещё и постоянно отвлекают картинки из зазеркалья; навязчиво звучат в голове последние мысли Марка...

Но ход придётся всё-таки сделать.

Страшно...

Тоня опять поняла без слов - подняла на него глаза из-под блестящего капюшона, улыбнулась и сказала:

- Ты решишь правильно.

- Полагаешь?

- Даже не сомневайся.

- Я вот пытаюсь про себя сформулировать, чтобы было чётко и ясно.

- И до чего додумался?

- Надо идти вперёд. Оригинально, правда? Но ведь и не поспоришь...

- Глупый... - она уткнулась ему в плечо. - Конечно, надо идти! Главное - не бежать впереди телеги, и всё успеешь...

Самохин хмыкнул, подумав, что в присутствии верной компаньонки-отличницы поверить в сказку гораздо легче. Посмотрел на свои ладони - в одной лежал амулет, солидно блестя клинками, а над другой соткалась и уплотнилась его зеркальная копия-голограмма.

И тогда враги напомнили о себе.

Сразу все трое.

Но...

Они не атаковали.

Происходило нечто совсем другое, чрезвычайно странное.

'Химеры' пошатнулись, как пьяные. Двое рухнули на колени, третий кое-как устоял, привалившись к аэрокару. Лица их изменились резко, будто кто-то щёлкнул переключателем: инопланетная пустота исчезла из глаз, и вернулись человеческие эмоции - страх, недоумение, боль.

Оглушённые и растерянные, они оглядывали многострадальный дворик, тела спецназовцев на земле и сломанные деревья; таращились друг на друга, неуверенно поводили руками, словно вспоминая, как ими пользоваться. Широко разевали рты, глотая холодный воздух.

Куклы снова превратились в людей.

'Химеры' ушли.

Такого студент ожидал, пожалуй, меньше всего. С трудом подавив желание ущипнуть себя за руку, опять обернулся к Тоне, но и она стояла в полном недоумении.