Двуявь

Разорвав купюру надвое, Аркаша спалил одну половинку в пепельнице; тлеющие остатки Любаня вытряхнула через перила в дождь. Эля тем временем старательно измельчила вторую часть. Обрывки торжественно утопили в сортире, после чего вернулись в кухню и заинтригованно огляделись.

– В портмоне глянь, – предложила Люба.

– Не, напрямую он не пройдёт. Нас тут слишком много, помехи.

– В шкафчике?

– Нету.

– Может, на верхней полке?

Любаня азартно влезла на табуретку, Аркаша придерживал её за пышные бедра.

– Тоже нифига, заныкался где-то. Зомбик, ау!

– Он стесняется, – хихикнула Эля.

– Слезай, мать, а то навернёшься. Подождать надо – откат, по ходу, замедленный.

– Тогда давайте пока чайку.

Достав пузатый гостевой чайник, Любаня щедро сыпанула туда заварки. Аркаша притащил из кладовки три литровых банки с джемом медноярского производства – на этикетке золотился солнечный диск, освещая плоды на ветках.

«Консервированное солнце», – вспомнилось Марку.

– Ну, мать, – подкалывал Аркаша подругу, – продемонстрируй аграрно-академическое чутье. Что открывать – абрикосы, сливы, смородину?

– Ой, даже не знаю. Такая ответственность! Боюсь подвести, Аркадий Давидович!

– Давай-давай, без отмазок. Выбери, завизируй…

Любаня, прыснув, взяла валявшийся на столе карандаш и поставила крестик на этикетке, прямо в солнечном круге.

Марк встал, шагнул на балкон и вытащил сигарету.

Ну, а чего он, собственно, ожидал? Если занимаешься ерундой, то и подсказки будут столь же нелепыми. Пошёл бы в библиотеку, полистал бы энциклопедию – тогда получил бы что-нибудь посолиднее, но он предпочёл отправиться в гости к раздолбаю Аркаше. И вот результат, извольте.

Хотя, если оставить за скобками антураж, всё может оказаться не столь абсурдно.

Вернувшись за стол, он пододвинул банку и попросил Элю:

– Можешь прочесть? Вот тут, мелкий шрифт? Адрес производителя.

– Да, погоди, – она старательно присмотрелась. – Тепличная, девяносто восемь. ООО «М-ПлодОвощТорг».

– Тепличная? Это где? Не соображу с ходу.

– Не знаю, я тут вообще неместная. Недавно приехала.

– Это в сторону Змей-горы, – сказал Аркаша, – окраина. Там дальше огороды и вся фигня. А чего ты вдруг загорелся?

– Да так. Может, пригодится.

– Ну-ну. Любаня, а масло где?

– Сейчас достану, забыла.

Она потянула дверцу двухкамерного «Саратова», уставилась внутрь и рассмеялась в голос. Марк заглянул через её плечо. На полочке рядом с бутылкой кефира мёрзла, восстав из небытия, пятидолларовая банкнота.

Глава 5. Химеры

Они пришли на рассвете. Возникли из лиловатого марева, сгустившегося над лоджией, шагнули через порог. Балконная дверь отворилась перед ними послушно, без малейшего скрипа, хотя с вечера была вроде бы заперта изнутри. Их одежда напоминала комбинезоны и едва заметно поблёскивала, отливая призрачной синевой. Черты их лиц расплывались – или, точнее, тотчас же стирались из памяти, стоило лишь на мгновение отвести взгляд. Будто не лица вовсе, а бездарные фотороботы, автор которых не сумел подобрать ни единой броской приметы.

Юра, только что проснувшийся, таращился на них, пытаясь привстать, но тело ему не повиновалось. Казалось, сила тяжести в пределах квартиры возросла многократно, наполнив конечности неподъёмным свинцом. Крик застрял в горле холодным комом, дыхание перехватило.

Вот безликие существа выходят на середину комнаты; их предводитель, стоящий чуть впереди других, поворачивает голову – медленно, словно несмазанный механизм. Вместо глаз – зияющие провалы, беззвёздная пустота, но в этой пустоте ощущается некое подобие отстранённо-брезгливого интереса. К разуму Юры тянется что-то опасное, чуждое, ледяное, а метка у него на ладони вспыхивает пронзительной болью.

Раздаётся звук, похожий на колокольчик; фигуры тревожно вздрагивают. Звон становится громче, и они отступают на шаг, потом ещё и ещё. Марево за их спинами темнеет и разбухает, вбирает непрошеных визитёров в себя, а потом вдруг схлопывается в точку и исчезает. Колокола звонят с издевательским торжеством, Юра вновь обретает контроль над телом, резко приподнимается на кровати…

…и выныривает в реальность.

Он отключил будильник и ещё с минуту сидел, приходя в себя. Небо за окнами окончательно просветлело, первый луч солнца зацепился за кленовые кроны. Коротко гавкнул соседский пёс.

Что ж, товарищ Самохин, вас, похоже, можно поздравить. Ваши ночные, с позволения сказать, грёзы приобретают новое качество, а точнее, переходят в разряд многослойного тяжёлого бреда.

Нет, серьёзно, это уже перебор.

Сначала ему, как обычно, снился дождливый мир, причём подробности проступали всё явственнее – поездка на воняющей бензином машине, мертвенно-голый парк, сигаретный дым. Чей-то могучий смех. Высохшее тело в тлеющем круге. И нелепое словосочетание «консервированное солнце», засевшее в памяти, как заноза.

А потом приснилось, что он проснулся.

Да, проснулся, открыл глаза и увидел этих безликих, которые пришли с лоджии и принялись его изучать. Спасибо, будильник их распугал, как петушиный ор – тупую деревенскую нечисть.

Проблема в том, что они выглядели слишком реально. Слишком.