Двуявь

Марк подошёл к окну, осторожно выглянул; прохожих в пределах видимости не наблюдалось. Вот теперь – самое время сматываться. Девчонку, конечно, жалко: проснётся, а на полу – мертвяк. Можно было бы отправить её домой, но тогда получится ещё хуже. Менты решат – раз сбежала, значит, всё-таки что-то помнит, и начнут трясти с удвоенным рвением.

Он отпёр дверь, подумал секунду и быстро отнёс ключи обратно под стойку. Бросил прощальный взгляд на мумию в жжёном круге, выскочил наружу и зашагал по улице прочь. Оставалось только надеяться, что ещё хотя бы минут десять-пятнадцать в кафешку никто не сунется – чем дольше девица проспит, чем надёжнее всё забудет. Был, правда, ещё один свидетель – мужик с сарделькой, но тот вряд ли добровольно пойдёт к ментам. Скорее, затаится как мышь, а «Гравитацию» впредь будет обходить стороной.

Главный вопрос теперь – что за хрень приключилась с киллером? Почему он истлел, и откуда у него на руке значок? Тут с ходу не разберёшься, информации не хватает. Придётся копать дальше, бросить дело уже не выйдет – глупо надеяться, что противник, подославший убийцу, просто махнёт рукой и отстанет.

Логично предположить, что наниматель киллера и похититель амулета – одно лицо. Он каким-то образом разузнал, что «Трейсер» начал расследование, и принял превентивные меры. Да, но почему покушение состоялось именно в забегаловке? Как киллер вообще узнал, что Марк там сидит?

Ладно, ещё гипотеза. Мосластый следил за Марком, но до поры до времени ничего не предпринимал – вмешался только после того, как увидел, что сыщик вошёл в кафе. Иными словами, убийца удостоверился, что «Трейсер» роет в правильном направлении, и тогда уже начал действовать.

Гм, если так, то мосластый – не просто киллер, а исполнитель более тонкой квалификации, умеющий думать самостоятельно. Человек для особых поручений, так скажем. И его хозяин теперь разозлится ещё сильнее.

Вывод – за Марком снова придут. Домой нельзя возвращаться.

Вывод номер два (не столь драматический, но тоже малоприятный) – в кафе действительно имелась зацепка, а «Трейсер» её благополучно прощёлкал.

И что теперь делать? Куда идти?

– Марчелло! Стоять-бояться!

Он чуть не подпрыгнул от неожиданности. Голос, которым его окликнули, вполне сгодился бы в качестве пожарной сигнализации, а то и корабельной сирены, и принадлежать он мог лишь одному человеку в городе.

Аркадий Давидович Шпульман ржал, довольный произведённым эффектом. Его остриженная башка торчала из окна тонированной «копейки», притормозившей по другую сторону улицы. Перепуганная воробьиная стая, сорвавшись с дерева, уносилась куда-то в мутную даль, старушка на тротуаре мелко крестилась.

– Аркаша, блин, – Марк перешёл дорогу, – чё ты орёшь на весь Ареал? Посигналить что, не судьба?

– Не ной. Садись, не торчи, как…

Дослушав метафору, сыщик «Трейсера» лишь вздохнул и полез в машину. Аркаша был невыносим в общении, но сейчас подвернулся как нельзя кстати. Или, может, подземный яд, как встроенный компас, вывел Марка в нужное место, в нужное время. Ломать над этим голову смысла не было – логика, на которой в прошлом веке держался мир, обнулилась вместе с календарём.

Сев рядом с Аркашей, он рассмотрел, что сзади расположилась бабёнка лет двадцати – из тех, что называют «кровь с молоком». С налитыми щёчками, роскошной пшеничной гривой и бюстом, который едва вмещался в пальто.

– Знакомься, Любаня, – сказал Аркадий Давидович, – это Марк, мой некогда однокурсник, а ныне – тайный напарник по толкованию Торы.

– Очень приятно, – сказала она чувственным голосом.

– Какая Тора, Аркаша? Что ты несёшь?

– Да ладно, не бзди, Марчелло. Не прячь свою семитскую сущность – она привлекает славянских женщин. Правда, Любаня?

– Правда.

– Не слушайте его, Люба, – попросил Марк, – это он так прикалывается. Я русский, даже без примесей.

– Угу, – Аркаша рулил, развалившись в кресле и не обращая внимания на тонкие стебельки, которые впились в левую руку. – Марк – типично русское имя, это любой подтвердит. И Марк Фрадкин, и Марк Бернес. И Марк, я извиняюсь, Шагал.

– А Марк, я извиняюсь, Аврелий? А Марк Антоний? Не умничай, Шпульман, имя – латинское. Да ещё и короткое – в самый раз для моей фамилии, иначе бы в строчку не уместилось.

– А какая у вас фамилия? – спросила Любаня с искренним интересом.

– Толоконников. Тоже, скажешь, еврейская?

– Шифруешься, жидовская морда, – сказал Аркаша.

– Задрал. Мы сейчас куда?

– Домой, куда ж ещё. Всё при нас.

Он небрежно кивнул через плечо. Марк обернулся и оценил – на заднем сиденье рядом с Любаней лежал пакет, забитый продуктами под завязку. Бесстыдно выпирал батон сервелата, виднелась бутылка прасковейского коньяка.