Дворы Джамшида

- Так будет сегодня Танец? - спросила она.

- Возможно.

- Я надеюсь, что будет.

- Почему?

- Я... я не знаю. Потому что после него каждый будет другим, и я надеюсь, что каждый будет почти полностью счастлив.

Риан взглянул на нее. Свет звезд нежно падал на ее совсем детское лицо, пряча худобу щек, смягчая тени от голода под глазами. И вновь он припомнил ту ночь, когда почти испытал страсть к ней, и ему захотелось, чтобы эта ночь стала такой же, как та, с самого начала. Ему хотелось вновь обрести желанье и обнять ее, целуя ее губы и крепко прижимая к себе. Но сейчас, когда это желанье так и не овладело им и сменилось стыдом, он, не в силах понять этого ощущения, выразил его обычной яростью.

- У мужчин нет счастья! - с дикой грубостью произнес он.

- Когда-то оно было у них... много лет назад.

- Ты слушаешь слишком много сказок, что рассказывают старухи.

- Я люблю их слушать. Мне нравится слушать про время, когда вместо этих развалин были живые города, и земля была зеленой... когда для каждого было много пищи и воды... Ведь несомненно, что такое время было. Слова, сопровождающие Танец...

- Не знаю, - сказал Риан. - Иногда мне кажется, что все эти слова просто ложь.

Мириам покачала головой.

- Нет. Слова Танца заключают мудрость. Без них мы не смогли бы жить.

- Ты и сама говоришь как старуха! - сказал Риан. И неожиданно поднялся. - Да ты и есть старуха. Безобразная противная старуха! - Он размашистым шагом направился через песок напрямик к костру, оставив ее одну около воды.

Теперь племя разбилось на группы. В одной сгрудились старики, в другой - молодежь. Женщины сидели вместе около колеблющейся границы света, напевая какой-то древний мотив, иногда негромко обмениваясь редким словом.

Риан в одиночестве стоял у костра. Он был самым молодым в племени. Он и Мириам были последними из родившихся детей. Тогда племя было многочисленным, охота была хорошей, собаки все еще оставались почти домашними и поймать их не составляло труда. Были и другие племена, странствовавшие по этой земле, покрытой пылью словно чадрой. Риану хотелось знать, что стало с ними. Точнее, ему казалось, что хотел. На самом деле, внутренне, он знал.

Становилось холоднее. Он подбросил в костер еще немного обломков дерева и наблюдал, как языки пламени лижут друг друга. Пламя было похоже на людей, подумал он. Оно пожирает все, что ему попадается, а когда оказывается, что есть больше нечего, умирает.

Неожиданно зазвучал барабан, и женский голос произнес нараспев:

- Что такое дерево?

Из группы стариков чей-то голос ответил:

- Дерево всего лишь зеленая мечта.

- А что стало с цветущей землей?

- Цветущая земля теперь есть прах!

Звук барабана стал громче. У Риана сжалось горло. Он ощутил, как бодрящее тепло ярости коснулось его лица. Фразы, звучавшие перед началом Танца, всегда действовали на него, хотя он заранее знал, что услышит.

Один из стариков двинулся к освещенному костром пространству, шаркая ногами в такт ударам барабана. Свет окрасил красным морщины на его тридцатилетнем лице, покрыл, словно волнистыми колеями, густым румянцем лоб. И его тонкий голос поплыл в холодном ночном воздухе: 

Земля, цветущая когда-то,
     теперь не более чем бренный прах,
И те, кто в прах ее повергли,
     не избежали участи такой же... 

Его пение подхватил женский голос: 

Наши предки всего лишь прах;
Прах, вот наши пресытившиеся предки... 

Теперь и другие фигуры, шаркая ногами, появились в свете костра, а ритм барабана из собачьей шкуры звучал все резче, все сильнее. Риан почувствовал, как у него быстрее движется кровь, как нарастает прилив вновь пробудившейся энергии.

Теперь голоса объединились: 

Прах, вот наши пресытившиеся предки,
Наши предки те, кто разграбил поля
     и опустошил горы,
Кто вырубил лес и растратил воду рек;
Наши предки те, кто глотнули сполна
     в роднике мирозданья
И ... осушили его... 

Риан больше не мог сдерживать себя. Он почувствовал, как его ноги начинают двигаться в такт с мстительным ритмом барабана. Он услышал собственный голос, подхвативший пение: 

Все, что помним о наших предках:
Распотрошим и вырежем все живое,
Бросим внутренности в огонь;
Наши предки тупые обжоры,
Истребители рек и озер;
Потребители, разрушители цветущей земли,
Себялюбцы, ожиревшие собиратели, стремившиеся
Обожрать и разрушить мир...