Дворец грез

Я подумала, что он сделал это из-за своей неприязни к Ра, который подстерегал случай, чтобы сжечь его, но, какой бы ни была причина, мы подчинились; разжигая костры и деля пищу, мы думали о гробницах, что стояли там, под звездами, в необъятном просторе пустыни. Мне совсем не хотелось осматривать город. Я не желала сходить на берег и покидать ладью, где чувствовала себя в безопасности. Как испуганный зверек, что жмется к своей норе, я цеплялась за то, что было мне знакомо, пытаясь собраться с силами в преддверии опасных перемен. Моя прежняя неудержимость, смелые мечты убежать из Асвата казались мне теперь ничтожными выдумками ребенка, который все время играл в куклы и внезапно получил настоящего младенца, о котором нужно заботиться. Как мне хотелось тогда дотянуться до надежной руки Паари и сжать ее.

В эту ночь, когда погасли костры и стихли отрывочные разговоры соседей, я не могла уснуть. Я лежала на спине, пристально глядя на Красный Гор,[36] злобно мерцавший в сети белых созвездий. Наутро мы должны были войти в Дельту, и еще через два дня мне предстояло увидеть дом Мастера. Я не хотела размышлять о будущем. Как не хотела и вспоминать прошлое. Мне было достаточно настоящего. Через некоторое время я закрыла глаза, но это не помогло. Тогда я натянула платье и направилась к сходням.

Стражник окликнул меня, но потом позволил пройти, грозно предупредив. Он рассказал мне, что в окрестностях Дельты может быть опасно, что фараон трижды разбивал в сражениях восточные племена, которые продолжали просачиваться в Египет мимо пограничных фортов Джахи в Северной Палестине и Силсилехе, чтобы пасти свои стада на египетских землях. Либу из западной пустыни, объединившиеся с восточными племенами в попытке завоевать Дельту силой, продолжали совершать набеги на селения по краю богатых виноградников и фруктовых садов Дельты. Там случались убийства, грабежи, насилие, а армия не могла поспеть повсюду одновременно. Маджаи делали все, что могли, но они были обучены для борьбы с внутренними беспорядками. Схватки с хищниками пустыни были для них слишком трудным делом. Все это волновало меня. Я верила, что Осирис Сетнахт Прославленный, отец нашего фараона, укрепил безопасность внутри Египта, и наш нынешний Гор Золотой навсегда прогнал чужеземцев от наших границ. Чем дальше мы продвигались на север, тем все сильнее ощущалась бдительность солдат, но мои товарищи воспринимали это как должное, без удивления.

Тем не менее это была еще не Дельта. Мы стояли в самом сердце города Он, далеко от окружавших его полей на западе или на востоке. Я не собиралась уходить далеко, просто хотела немного размяться, чтобы лучше уснуть. Я держалась ближе к реке, легко ступая сквозь черные тени и мертвенно-бледный свет луны.

Я вышла на открытый участок песчаного берега и уже собиралась возвращаться, когда увидела его. Он стоял но пояс в серебристой воде, с запрокинутой головой и поднятыми руками, блестящие белые волосы лились каскадом по его плечам, будто радужная пена. Здесь, омытый бледной аурой своего бога, растворившись в благоговении, или погруженный в транс видения, он был прекрасен; я затаила дыхание и остановилась. Потом начала тихо пятиться, но, должно быть, веточка хрустнула у меня под ногами, потому что он вдруг обернулся и окликнул меня:

— Ты шпионишь, молишься или ищешь приключений, моя крестьяночка? Как ты поживаешь, брошенная с моими прислужниками? Может быть, ты тайно пробираешься на юг, чтобы вернуться в свой Асват, как плохо дрессированная лошадь, что ищет свою конюшню?

Я слишком мало знала его, чтобы понять, действительно ли он злится. Я не могла разглядеть его лица в темноте, хотя все его тело было омыто призрачным лунным светом.

— Я натолкнулась на тебя случайно, Мастер, — сказала я громко. — Я не собиралась шпионить.

— Нет? — Он опустил руки, спрятав их в медленной темной воде. — А Кенна говорит мне, что ты все время задаешь вопросы своим новообретенным друзьям. Может быть, я напрасно тебе доверяю?

Это была такая чудовищная ложь, что я не нашлась сразу что ответить. Я сохраняла молчание, и тут у меня снова возникло чувство, что он испытывает меня. Я обиделась. — Но Кенна — человек страстных предубеждений, если дело касается меня, — продолжал он вкрадчиво. — Ты ему совсем не нравишься.

— Да он мне тоже! — крикнула я в ответ. — Не стоило судить обо мне на основании всего лишь одной встречи!

Он пошел ко мне, раздвигая воду.

— Это не важно, — заметил он. — Кенна всего лишь слуга. Его мнение меня не интересует. Разве не так, Кенна?

Я круто развернулась. Кенна стоял позади меня, одежда Мастера была у него в руках. Когда он встретил мой взгляд, его лицо было непроницаемой маской.

— Это так, — согласился он без выражения.

— Хорошо.