Двор Крыльев и Гибели

— На скольких союзников мы рассчитываем? Я имею в виду, кроме Кейра и Вытесанного Города.

Я посмотрела на берег реки. Обедающие и гуляки были слишком заняты, чтобы даже заметить наше присутствие, даже с узнаваемыми крыльями Риса.

И все же, возможно это не лучшее место для этого разговора.

— Не уверен, — признался Рис. — Гелион и его Дневной Двор, скорее всего. Каллиас… может быть. После Подгорья отношения с Зимним Двором все еще напряженные.

— Полагаю, Азриэль собирается узнать об этом больше.

— Он уже на охоте.

Я кивнула.

— Амрен заявила, что ей и Нэсте понадобится помощь в поиске способов восстановить стену, — я махнула в сторону города. — Покажи мне лучшую библиотеку, в которой я могу найти такие вещи.

Рис поднял брови.

— Прямо сейчас? Твоя рабочая этика заставляет мою с позором ретироваться.

Я прошипела:

— Завтра, умник.

Он усмехнулся, расправляя крылья и опять их складывая. Крылья… он позволил Люсьену увидеть крылья.

— Ты доверяешь Люсьену.

Рис склонил голову в немом вопросе.

— Я доверяю факту, что у нас есть единственная вещь, которую он хочет больше всего на свете. А до тех пор, пока она остается у нас, он постарается угождать нам. Но если все измениться… Его талант тратиться впустую в Весеннем Дворе. Знаешь, по какой-то причине он носил маску лиса, — уголок его рта дернулся в сторону. — Если он заберет Элейн, вернется в Весенний Двор или куда там еще… ты веришь, глубоко внутри, что он не продаст все, что узнал? Как ради выгоды, так и для того, чтобы она оставалась в безопасности?

— Но ты позволил ему услышать все этим вечером.

— Ничего из услышанной им информации не позволит Хайберну разрушить нас. Вероятно, король уже знает, что мы будем просить помощи у Кейра — что мы попробуем найти способ остановить его до того, как он разрушит стену. Он не был проницательным, занимаясь розыском Браннэ и Дагдана. И он ожидает, что мы попытаемся объединить всех Высших Лордов. Вот почему место встречи будет выбрано позднее. Должен ли я сообщить об этом Люсьену? Взять ли мне его с собой?

Я обдумывала его вопрос: Доверяю ли я Люсьену?

— Я тоже не знаю, — призналась я и вздохнула. — Мне не нравится, что Элейн стала пешкой в этом деле.

— Я знаю. Это никогда не бывает легко.

Он веками занимался такими вещами.

— Я хочу подождать — увидеть, что Люсьен будет делать эти две недели. Как он будет действовать, со мной и Элейн. Что Азриэль думает о нем, — я нахмурилась. — Он не плохой человек — он не злой.

— Конечно же нет.

— Я просто… — я встретила его спокойный надежный взгляд. — Мы рискуем, безоговорочно доверяя ему.

— Он рассказывал, какие чувства испытывает к Тамлину?

— Нет. Я не настаивала на этом. Он… сожалел о том, что случилось со мной, с Хайберном и Элейн. Чувствовал бы он то же самое без Элейн? Я не знаю — может быть. Хотя я не думаю, что он ушел бы.

Рис убрал волосы с моего лица.

— Это все как часть игры, дорогая Фейра. Кому доверять, когда доверять — какой информацией обмениваться.

— Тебе нравится это?

— Иногда. Прямо сейчас нет. Не тогда, когда риски так высоки, — его пальцы направились к моему лбу. — Когда я могу потерять так много.

Я положила свою ладонь на его грудь, прямо над иллирийскими татуировками под его одеждой, прямо над сердцем. Почувствовала сильные удары, отдающиеся в моих костях и коже.

Я забыла о городе вокруг нас, когда он встретил мои глаза, и прошептала:

— Мы продолжим строить планы на будущее, с войной или без нее. Я продолжу планировать наше будущее.

Мое горло горело, и я кивнула.

— Мы заслуживаем того, чтобы быть счастливыми, — сказал он, а его глаза сверкали достаточно сильно, чтобы сказать мне, что он вспомнил слова, которые я сказала ему на крыше городского дома после нападения. — Я буду бороться всеми силами, что у меня есть, чтобы так и было.

— Мы будем бороться, — сказала я хрипло. — Не только ты — больше нет.

Слишком много. Он отдал уже слишком много, но все еще думает, что этого недостаточно.

Но Рис лишь оглянулся через свое широкое плечо на яркий ресторан позади нас.

— В ту первую ночь, когда мы все были здесь, — сказал он, и я проследовала за его взглядом, наблюдая за работниками, которые с любовью накрывали на столики. — Когда ты сказала Севенде, что ты будто просыпаешься, когда ешь ее еду… — он покачал головой. — Тогда впервые ты выглядела… умиротворенной. Будто ты действительно проснулась, снова живя. Я был так рад, что мне показалось, что меня стошнит прямо на стол.

Я вспомнила длинный, странный взгляд, которым он посмотрел на меня, когда я наконец заговорила. Потом долгий путь домой, когда мы услышали ту музыку, которую он присылал мне в мою камеру в Подгорье.

Я оттолкнулась от перил и потащила его к мосту через Сидру — мост, который приведет нас домой. Пусть рассуждения о том, кто отдаст больше на этой войне, пока подождут.

— Прогуляйся со мной — по Радуге.

Блестящая, красочная жемчужина города, бьющее сердце, в котором находился квартал художников. Живой и шумный в это время ночи.

Я взяла его за руку, прежде чем сказала: