Двор крыльев и гибели (ЛП)

Я даже не знала, почему.

Сильные широкие руки прошлись по моей спине, и я открыла глаза и увидела, что комната совершенно черная, а Рисанд сидит на матрасе рядом со мной.

— Хочешь что-нибудь поесть? — его голос был мягким, осторожным.

Я не подняла голову с подушки.

— Я снова чувствую... тяжесть, — выдохнула я разбитым голосом.

Риса ничего не сказал и обнял меня. Он все еще был в своем камзоле, будто только что пришел оттуда, где разговаривал с Кассианом.

В темноте я вдохнула его запах, наслаждаясь его теплотой.

— Ты в порядке?

Рис долго молчал.

— Нет.

Я обняла его, сильно прижимая к себе.

— Я должен был найти другой выход, — сказал он.

Я провела пальцами по его шелковистым волосам.

Рис прошептал:

— Если бы она... — он громко сглотнул. — Если бы появилась у этого дома... — я знала, о ком он говорит. — Я бы убил ее. Даже не выслушав ее. Я бы убил ее.

— Я знаю, — я бы тоже так сделала.

— Ты спросила меня в библиотеке, — прошептал он. — Почему я... Почему я все тяжести стараюсь взять на себя. Из-за сегодняшнего вечера. Из-за вида плачущей Мор. Я сделал плохой выбор. Пытался найти какой-то другой выход из того дерьма, в котором мы сейчас.

И при этом потерял что-то — Мор потеряла что-то.

Мы сидели, обнявшись, в тишине в течение нескольких минут.

Часов. Две души, обвившиеся в темноте. Я опустила свои щиты, полностью впуская его. Его сознание обвило мое.

— Ты рискнешь взглянуть в него — в Уроборос? — спросила я.

— Пока еще нет, — сказал Рис, сжимая меня сильнее. — Еще нет.

ГЛАВА

28

На следующее утро я еле вылезла с постели.

Амрен сказала, что Костерез не захочет быть привязанным к телу Фэ — она утверждала это. Но попробовать не помешает. Если это даст нам хоть маленький шанс не дать Рису пожертвовать всем...

Когда я проснулась, его уже не было. Стиснув зубы, я надела свои кожи и рассеялась к Дому Ветра.

Я подготовила свои крылья, когда попала под охрану, защищающую его, и сумела спланировать на тренировочный ринг на его плоской верхушке.

Кассиан уже ждал, положив ладони на бока. Наблюдая, как я спускаюсь...

Слишком быстро. Моя нога скользнула по грязи, я подпрыгнула...

— Обратное сальто.

Его предупреждение прозвучало слишком поздно.

Я врезалась в алую стену, прежде чем впечаталась лицом в красноватую скалу, но — клянусь, моя гордость пострадала так же, как и мои ладони, когда я отшатнулась назад, и крылья были слишком громоздкими за моей спиной. Плечи Кассиана дрожали от смеха, и в ответ я показала ему неприличный жест.

— Если ты так идешь на посадку, то убедись, что посадочного места достаточно.

Я нахмурилась.

— Урок усвоен.

— Или пространство, чтобы сделать вираж и кружиться, пока не замедлишься...

— Я поняла.

Кассиан поднял руки, но веселье исчезло с его лица, когда он смотрел, как я расправляю крылья и подхожу к нему.

— Ты хочешь сегодня пожестче или полегче?

Не думаю, что другие отдавали ему должное — за то, что он подмечал перемены в эмоциональном состоянии. Чтобы командовать легионами, полагаю, ему нужно видеть такие вещи, оценивать, когда его солдаты или враги сильны, разбиты или сломлены.

Я заглянула внутрь себя, туда, где сейчас были зыбучие пески, и сказала:

— Жестче. Я хочу уползать отсюда.

Я сняла кожаную куртку и закатала рукава своей белой рубашки.

Кассиан окинул меня оценивающим взглядом. Он пробормотал:

— Мне это тоже помогает — физическая активность, тренировки, — он расправил плечи, когда я начала разминаться. — Это всегда помогает мне сосредоточиться и овладеть собой. И после вчерашнего вечера... — он завязал свои темные волосы. — Мне определенно это нужно.

Я разминала ноги, и мышцы ныли от растяжки.

— Полагаю, способы преодоления этого бывают и похуже.

Кривая ухмылка.

— Действительно.

Последующий урок Азриэля состоял в том, чтобы стоять на ветру и пытаться запомнить его инструкции о потоках воздуха, и том, как тепло и холод могут формировать ветер и задавать скорость. Несмотря на это, он был тихим — отстраненным. Даже по его меркам.

Я ошиблась, спросив его, говорил ли он с Мор после того, как она ушла прошлым вечером.

Нет, он этого не делал. И все.

Даже если он все еще сжимал свою ладонь. Словно вспоминая ощущение руки, которую она вырвала из его прикосновения на той встрече. Снова и снова. Я не осмелилась сказать ему, что он сделал правильный выбор — что, возможно, ему следует поговорить с Мор, а не позволять чувству вины съедать его. Между ними двоими было много всего, и я не влезала в это.

Я действительно почти ползла к тому времени, как возвращалась в городской дом через несколько часов, обнаружив Мор за обеденным столом, жующую огромное печенье, которое она купила по пути сюда.

— Выглядишь так, словно по тебе прошелся табун лошадей, — сказала она, жуя.

— Отлично, — сказала я, забирая у нее печенье и доедая его.

Она вскрикнула от возмущения, но щелкнула пальцами, и на гладком столе перед ней появилась тарелка с нарезанной дыней с кухни.

Прямо на стопке того, что выглядело как письма в разной почтовой бумаге.

— Что это? — спросила я, вытирая крошки со рта.