Двор крыльев и гибели (ЛП)

Я недоверчиво посмотрела на него и подошла к Люсьену, пока Рис шептался с Кассианом, а единственным признаком их ухода была выпивка в столовой. Это, и почти беззвучное открытие и закрытие стеклянных дверей, которые вели в столовую. Ту комнату, где я впервые встретила почти всех их — мою новую семью.

Я подошла к Люсьену, и ветер колыхал пряди его рыжих волос, которые он связал на затылке.

— Я такого не ожидал, — сказал он, всматриваясь в трущобы Велариса.

— Город все еще восстанавливается после нападения Хайберна.

Его взгляд опустился на резные перила балкона.

— Хотя мы и не участвовали в нем... Мне жаль. Но — это не то, что я имел в виду.

Он оглянулся: в столовой ждали Рис и Кассиан, уже с выпивкой в руках, слишком небрежно прислонившись к огромному дубовому столу в центре комнаты.

Они вдруг заинтересовались каким-то пятнышком на его поверхности.

Я нахмурилась, но сглотнула. И хотя мои сестры ждали внутри, даже если я так сильно хотела их увидеть, будто кто-то тянул меня к ним в Дом за веревку, я сказала Люсьену:

— Рис спас меня на Каланмэе.

И я рассказала ему. Всё — историю, которая, возможно, поможет ему понять. И осознать, что Элейн в полной безопасности — и теперь он тоже. В конце концов, я позвала Риса, чтобы он рассказал свою историю — и он рассказал все Люсьену без прикрас. Не те ранимые, скорбные слова, которые довели меня до слез в горной хижине. Но он обрисовал все достаточно ясно.

Пока Рис говорил, Люсьен молчал. И даже тогда, когда я продолжила рассказ, а Кассиан часто вставлял свою точку зрения, какого было жить с мейтами-но-еще-не-мейтами, притворяясь, что Рис не ухаживает за мной, впуская меня в их маленький круг.

Я не знала, как долго мы рассказывали нашу историю, однако Рис и Кассиан беззастенчиво грели свои крылья на солнечном открытом пространстве балкона все это время. Но я не рассказывала нашу историю о Хайберне — дне, когда я вернулась в Весенний Двор.

Наступила тишина, и Рис с Кассианом снова ушли, понимая те эмоции, что виднелись в глазах Люсьена — значение его затяжного вздоха.

Когда мы остались одни, Люсьен протер свои глаза.

— Я видел, как Рисанд делал такие... ужасные вещи, видел его образ темного принца тысячи раз. И теперь ты говоришь мне, что все это было ложью. Маской. Все, чтобы защитить это место, этих людей. И я бы засмеял тебя за веру в это, но все же... этот город существует. Нетронутый — по крайней мере до недавнего времени. Даже города Рассветного Двора не так прекрасны, как этот.

— Люсьен –

— И ты любишь его. И он — он по-настоящему любит тебя, — он провел рукой по своим рыжим волосам. — И все эти люди, которых я тысячелетиями ненавидел, даже боялся... Они — твоя семья.

— Думаю, Амрен будет отрицать, что она испытывает к нам какую-либо привязанность –

— Если дети плохо вели себя, на ночь им рассказывают сказку об Амрен. Амрен та, кто выпьет кровь и утащит в ад, если ты будешь делать все неправильно. И вот она здесь, похожая больше на недовольную старую тетку, чем на кого бы то ни было еще.

— Мы не... здесь мы не соблюдаем протокол и звания.

— Очевидно. Рис живет в городском доме, Котел его побери.

Он махнул рукой, указывая на город.

Я не знала что сказать, так что промолчала.

— Я не понимал, что в твоей истории я был злодеем, — выдохнул Люсьен.

— Ты не был. — Не совсем.

Солнце плясало на далеком море, превращая горизонт в сверкающую линию света.

— Она ничего не знает о тебе. Только основы, которые рассказал ей Рис: что ты сын Высшего Лорда, служащий в Весеннем Дворе. И ты помогал мне в Подгорье. Больше ничего.

Я не добавила, что Рис сказал мне, что моя сестра вообще не спрашивала о нем.

Я выпрямилась.

— Я хочу первой увидеть их. Я знаю, ты беспокоишься –

— Просто сделай это, — сказал Люсьен, опираясь на каменные перила веранды. — Позовешь меня, когда она будет готова.

Я почти похлопала его по плечу — почти сказала что-то утешающее.

Но у меня снова не было слов, когда я направилась в тусклые комнаты Дома.

Рис предоставил Нэсте и Элейн несколько соединенных комнат, все с видом на город, реку и далекие горы.

Но Рис отследил Нэсту именно в семейной библиотеке.

Кассиан был сильно напряжен, когда мы трое шагали по лестницам Дома, в залах из красного камня было тускло и шелест крыльев Кассиана и слабый вой ветра раздавались в них эхом. Напряжение, которое росло с каждым шагом к двойным дверям библиотеки. Я не спрашивала, виделись ли они или разговаривали с того дня в Хайберне.

Кассиан ничего не рассказывал.

И, возможно, я бы спросила Риса по связи, если бы он не открыл одну из дверей.

Если бы я сразу же не увидела Нэсту, съежившуюся в кресле с книгой на коленях, выглядящей — впервые — очень не-как-Нэста.

Повседневно. Возможно, расслабленно. Полностью удовлетворенной одиночеством.

Когда мои ботинки шаркнули о каменный пол, она резко выпрямилась, опять становясь чопорной, закрывая свою книгу с глухим стуком. И все же ее серо-голубые глаза лишь слегка расширились, когда она увидела меня.

Когда я посмотрела на нее.

Нэста была красива, когда была человеческой женщиной.

Как Высшая Фэ, она была невероятной.