Двойной фантом

«Вынужденный выбирать между долгом перед родным кланом и преданностью друзьям, господин Тоётоми уклонился бы от принятия решения, предоставив мане течь своим чередом!»

«Ну хорошо, коли так…» — числить японца среди потенциальных врагов мне категорически претило — а тут, вроде как, пусть и не союзник, но все же и не недруг…

«Однако оставленный в неведении относительно ваших планов, будучи однажды, паче чаяния, вовлечен в ваше противостояние властям, он, вероятно, сочтет себя свободным от всяких обязательств пред вами», — закончила свою противоречивую мысль дух.

«То есть что, лучше все ему рассказать?» — нахмурился я — отчасти сбитый с толку.

— Перебьется! — отрезала Милана — признаться, я не всегда понимаю, когда мой фамильяр говорит только со мной, а когда — во всеуслышание. — По крайней мере, пока. Пусть сперва Оши и впрямь прозондирует настрой Змаевич — а там поглядим… Своей волей самурай нас, может, и не сдаст, но мало ли, через что там его пропустят перед депортацией, — пояснила она после паузы. — Ему же будет лучше, если сейчас не узнает лишнего!

— Согласен, — кивнул я.

На том и порешили.

Ну и дальше дело у нас вдруг взяло — и заспорилось! Проверив оставшихся кандидатов, мой фамильяр достаточно уверенно поручилась за всех — и за Змаевич, и за Цой, не говоря уже о «Заикине» и Гагарине. Больше того, в разговоре с хабаровчанкой внезапно родились первые наметки нашего будущего плана.

— А как, собственно, вы собираетесь действовать? — спросила она у Миланы — я от беседы с целительницей малодушно уклонился, но внимательно слушал.

— Пока не решили, — призналась молодая графиня. — Сейчас у нас стадия формирования отряда.

— Задача-то предстоит непростая, — заметила очевидное Цой.

— Кто бы с этим спорил.

— Если бы, скажем, получилось Романова взломать… — задумчиво проговорила азиатка. — Тогда бы он, глядишь, сам сделал все, что нам нужно!

Я отметил про себя, что от «вы собираетесь» целительница плавно перешла к «нам нужно».

— Сударыня, вы это о привороте? — тем временем уточнила у собеседницы Воронцова.

— О чем-то вроде того, но не совсем. Речь тоже про психический процесс, но несколько иного рода. Про суррогат не любви, а, скажем так, совести.

— То есть чтобы Романов устыдился своих неблаговидных деяний, раскаялся и сам отрекся от власти? — с неприкрытым сомнением уточнила Милана.

— В целом — именно так, — ничуть не смутилась ее тоном Цой.

— Такое возможно?

— Ну, да… Теоретически.

— А практически?

— Практически… — целительница на том конце «астральной линии» призадумалась. — Если мне предоставят два часа времени, вдосталь маны, а пациент не сможет защищаться — будет крепко спать, к примеру, или окажется чем-то одурманен — думаю, я смогу такое провернуть! — выдала она затем.

— И Светлейший князь всю свою оставшуюся жизнь проведет кающимся в былых преступлениях праведником? — все еще недоверчиво, но уже с некоторой надеждой, усмехнулась Воронцова.

— Всю жизнь — вряд ли. Либо дня за три он мое вмешательство переборет, либо потом его просто разорвет изнутри. Но я бы поставила на первый вариант — Романов, говорят, очень силен…

— Силен, — подтвердила молодая графиня. — Что ж, трех дней нам, по идее, должно хватить с лихвой… — пробормотала она затем, обернувшись на меня.

Я кивнул в знак согласия. Да за три дня мы… Эх!

Остался, в общем-то, пустяк: приволочь Романова спеленатым под ясны-корейски очи талантливой экзекуторши Цой. Насчет пустяка — шучу, если кто вдруг не понял.

* * *

Первый общий сбор нашей суперкоманды состоялся на следующий день, когда у нас уже, в принципе, имелось, что соратникам доложить: сутки напролет мы с Оши следили за Романовым — столь тщательно, насколько это было вообще возможно без реального риска быть обнаруженными или и вовсе угодить в духоловку. Также нам удалось хотя бы приблизительно восстановить график жизни Светлейшего князя за предыдущие несколько дней — астрал все помнит, да и люди незабывчивы — а также выведать кое-какие его привычки времен прошлого премьерства. Все это позволило развить вчерашнюю смелую идею Цой до некой условно рабочей схемы. Покамест, впрочем, не вполне завершенной.

Предварительно мы обсудили план с Миланой и Светкой, Юлька тоже поучаствовала — в основном, правда, напряженным сопением. Представить же наши соображения на общее обозрение поручили мне.