Двое из ста двадцати

В изложении Сполла история представала удивительным приключенческим романом с кучей действующих лиц и множеством сюжетных линий вместо бесконечных, полных тоски монологов мисс Нолан. Мать радовалась увлечению сына, но советовала не забывать о других предметах. Отец сдержанно хвалил Нолта, хотя было заметно, что увлечение это он не одобряет. Нолта это немного смущало, но бросать историю он не собирался. Однажды вечером отец, выслушивая очередную порцию знаний от сына, вопреки обыкновению, улыбался, шутил и даже задавал вопросы. И уже перед сном кинул Нолту ссылку на страницу пилотажной школы. Она была одной из самых лучших и, кроме того, связана с Академией. После школы обучение можно было продолжить там, но возможно было обучиться и гражданскому пилотированию. Тех, кто потом планировал поступать в Академию и выдерживал вступительное испытание, далее обучали бесплатно. Нолт отлично понимал, к чему клонит отец, но не решался сказать об этом в открытую. Более того, он даже отчасти понимал его. Было бы странно ожидать, что командир 5-й эскадрильи Седьмого Пера Правого Крыла смирится с сугубо гражданской профессией сына. Тут в памяти всплывал еще один эпизод.

Тогда Нолту было лет шесть. Родители вернулись с какого-то официального мероприятия и сейчас сидели в столовой, откуда доносились их голоса, смех и звон посуды. Их темно-синие парадные мундиры лежали на диване в гостиной, соприкасаясь рукавами, словно держась за руки. Они и вправду походили на своих хозяев – широкоплечий отцовский с шестью боевыми наградами за оборону Ахернара и Орлом Легиона на рукаве; узкий и приталенный мундир матери с лаконичной орденской планкой и символом Инженерного корпуса – зубчатым кругляшом, похожим на автоматическую боевую станцию, со смешным и звонким названием «шестеренка». Нолт, которому уже давно нужно было спать, тихонько выбрался из детской, прокрался в гостиную и уселся между мундирами, разглядывая медали. Видел их он уже не в первый раз, но это занятие никогда не надоедало. Парадную форму родители надевали нечасто, только на какие-нибудь торжества или праздники.

Если это был День Пяти, тогда на груди у мундиров золотился прямоугольник с портретами пяти человек, открывших дорогу в космос. В правом нижем углу было изображение женщины с короткой стрижкой, одухотворенно глядящей вдаль – Джудит ван Дайн, пилот-испытатель, совершившая первый полет на корабле с установкой пространственного туннелирования или SPD (Space Tunneling Device). Справа был портрет горбоносого мужчины, строго смотревшего из-под густых бровей – Лукас Фергюссон, конструктор SPD. Он задумчиво теребил свою бородку рукой в виз-перчатке, которой для работы с трехмерными чертежами раньше пользовались все инженеры. Вверху справа застенчиво улыбался молодой человек – Анатолий Скорепкин, талантливый физик-теоретик, основоположник принципа межпространственного туннелирования. Слева от него был мужчина в скафандре без шлема и с флагом из звезд и полос на плече – Нил Армстронг, первый человек, ступивший на другую планету, Луну, спутник Земли. А в центре широко улыбался человек в старинном скафандре с надписью «СССР» на шлеме – Юрий Гагарин, Покоритель Пространства, первый из людей, вышедший за пределы материнской планеты.

В день образования Легиона на мундирах был знак в форме позолоченного щита с орлом, в нижней части которого группа истребителей готовилась дать отпор крейсеру Норланов. В День Союза на груди красовался другой герб – орел на синем фоне. Распахнув крылья, полные звезд, он гордо вскидывал голову, а звезда на его груди горела алым, символизируя Аквиллу – систему-столицу, новый дом человечества. Сверху, на красном прямоугольнике – девиз, «Natus Vinci» – рожденный преодолевать. Под ногами у орла клубилась темная завеса, сквозь которую тускло проглядывали редкие звезды – Облако Смерти, родное «гнездо» людей, покинутое, опустошенное и сожженное дотла пламенем Великой Войны.

Забыв обо всем, Нолт рассматривал награды, таинственно искрящиеся в мягком свете торшера. Услышав шаги, он поднял голову и весь сжался – в дверях стоял отец. Обычно он очень резко реагировал на непослушание, но гром в этот раз не грянул – отец молча смотрел на сына с мечтательной улыбкой, с неприсущей ему и от этого неожиданной теплотой, что Нолт смутился. Все еще улыбаясь, отец кивнул ему, успокаивающе и одобрительно, и тихо удалился. Буквально через секунду в дверях возник Альф. Чопорно шурша роликами по длинному ворсу ковра, домашний бот подкатил к дивану и, не обращая внимания на Нолта, подхватил оба мундира, ловко вдел в них вешалки и торжественно, держа на вытянутой «руке», увез в гардеробную.

Нолт не забыл этот случай, понимая и недовольство отца гражданскими увлечениями и его желание сделать сына пилотом. Как следует все взвесив, Нолт записался в школу, сначала на гражданское пилотирование. Не то, чтобы он мечтал об этом всю жизнь, но кто в своем уме откажется от такой возможности?