Двое из ста двадцати

Впервые Нолт услышал эту мысль еще десять лет назад. В тот день он возвращался из школы в прекрасном настроении. Дело было за малым – тихонько пробраться к себе в комнату, взять сумку с формой и быстрей мчаться на стадион, где намечалось очередное сражение по хантерболу. Нолт быстро шел, почти бежал по дорожке из крупных камней. Дорожка вилась среди пышных облаков зелени, покрывавших высокие, но пологие холмы. Граундхог-Хиллз почти со всех сторон окружали долину, в которой лежал город – Авиор. Сейчас он был как на ладони – строгий блеск административных зданий, синие прямоугольники жилой застройки, зелень парков, желто-коричневые коттеджи частного сектора ближнего круга, разноцветное конфетти детских площадок. Небесно-голубые, будто осколки неба, здания школ были разбросаны среди парков. Одну из них, ближнюю к холмам, рядом с зеленым овалом стадиона, разграфленного белым, и посещал Нолт. В свое время отец решил, что сын будет учиться в обычной муниципальной школе, хотя они вполне могли себе позволить Гимназию Косинского – местное элитное учебное заведение, внешне похожее на маленький замок, окруженный небольшим, но пышным парком, разбитым на склоне холма. Но отец счел, что простая школа повлияет на сына лучше. «Из него не получится мужчины, если он будет вращаться среди пафосных чистоплюев», – такими были его слова. Что, в общем-то, не помешало ему поселиться в престижном районе Граундхог-Хиллз – там, где «пафосные чистоплюи» – городская администрация, бизнесмены, художники, писатели, актеры в основной своей массе и проживали. Как старший офицер Легиона, отец имел на это право и средства, но все же Нолт не очень понимал, как это сочеталось с поведением «настоящего мужчины». Но задавать такой опасный вопрос отцу было как минимум неразумно. К тому же Нолту нравилось это место, хотя все его друзья проживали внизу в черте города. Из-за элитарности района туда не были проложены наземные дороги, а по воздушным летали только жильцы, их гости, технические службы, службы доставки да еще школьный аэробус. И чтобы успеть на него, нужно было поднажать, на все про все минут двадцать, не больше.

Нолт решил пробежаться. «Зубастые» кроссовки легко отталкивались от шершавого камня. Тесный ряд светло-коричневых плит вдруг поредел, и Нолт был готов к этому – ходил он здесь уже не первый год. Размеренный бег превратился в прыжки: камни неравномерно чередовались с плотно утрамбованным песком. Нолт старался ступать только на камни. Прыжок, еще прыжок. Словно он гигант, скачущий с материка на материк через желтоватые глади морей.

Прыжок – и вот рядом дом миссис Эмберсон, опутанный плетями роз. Толстый Антон, сын хозяйки, сидит в саду с книжкой, наверняка такой же скучной, как и он сам.

Разбег – прыжок – дом господина Аоно. Окна, всегда закрытые деревянными жалюзи – его супруга родом с Альбиона, туманного и вечно пасмурного мира, и поэтому не выносит солнечного света и, как вампир, появляется на улице только после заката. Единственная живая душа, которую только и видел Нолт – сам господин Аоно, вечно пропадает где-то за пределами планеты по торговым делам.

Разбег – прыжок – дом Артура Грейвза – того самого, что написал «Тропою Желаний». Об этой книге говорили почти все девчонки школы, кроме, разве что, подготовительного класса. Учителя с завидным упорством изымали каждую копию (возрастной рейтинг 20+!), но, спустя несколько дней, книга, словно сетевой вирус, вновь появлялась в «смартах» и «палмбуках» школьниц, частенько маскируясь под работы и проекты. Самого автора Нолт почти всегда видел лежащим в шезлонге с коктейлем. Здорово! Надо, наверное, тоже стать писателем – ни тебе ни уроков, ни контрольных, только лежи и сочиняй!

Разбег – прыжок, вот и его дом. Серый камень стен, кое-где прикрытый плющом, узкие и высокие окна, замшелая черепица, цилиндры печных труб – все как в древности. Дом должен быть старым и уютным, так считает мама. Именно она настояла на таком облике дома, теперь выглядевшего так, как дом ее родителей. Нолт всецело поддержал мать, и вдвоем они без труда уговорили отца. И пусть это был только эффект старины, новодел, Нолт очень любил дом за его таинственный вид, будоражащий воображение.

Поставив ногу на выступ в сухой кладке ограды, Нолт взобрался наверх и спрыгнул на мягкий ковер лужайки. Проскользнув среди причудливо подстриженных кустов, он уже взялся за ручку задней двери, как из открытого окна гостиной услышал голоса отца и матери.

– Что-то вы сегодня очень мало посидели. Как Маргарет? – спрашивал отец, и Нолт уловил легкое неудовольствие в его тоне.

– Нормально, – отвечала мать. В ее голосе напротив, сквозила ирония. – Да и ты что-то не задержался в клубе. Выборы нового секретаря – ведь это не шутка!

– Элен! – предостерегающе произнес отец. Обычно после такого мама всегда замолкала, предоставляя отцу право решать что-либо или действовать, но в этот раз все пошло по-другому.

– Сорок девять лет как Элен. Зачем ты так рано вернулся, Алан?

– Мне просто надоела вся эта бессмысленная болтовня и я подумал…