Движущиеся картинки

– Опасна, – убежденно закончил аркканцлер. – Они только и делают, что смешивают все подряд и говорят: «Эй, а что будет, если добавить сюда капельку вон той желтой штуки?», а потом по две недели ходят без бровей.

– Я хотел сказать «непрактична», – поправил его казначей. – Они пытаются сложным путем добиться того, для чего у нас есть простейшая бытовая магия.

– А я думал, они пытаются вывести у себя из почек философские камни, или что-то в этом роде, – сказал аркканцлер. – Все это полная чепуха, вот что я тебе скажу. Ладно, я пошел.

Аркканцлер начал потихоньку пробираться к выходу из комнаты, и казначей поспешно замахал перед его лицом стопкой бумаг.

– Прежде чем вы уйдете, аркканцлер, – отчаянно заговорил он, – может быть, уделите время тому, чтобы подписать несколько…

– Не сейчас, – отрезал аркканцлер. – Мне тут кое-куда надо сходить, ага?

– Ага?

– Вот именно. – Дверь захлопнулась.

Казначей посмотрел на нее и вздохнул.

За долгие годы Незримый Университет перевидал самых разных аркканцлеров. Больших, маленьких, коварных, слегка безумных, крайне безумных – они приходили, исполняли свои обязанности – в отдельных случаях так недолго, что художники не успевали дорисовать парадные портреты для Главного зала, – а потом умирали. В мире магии у пожилого волшебника шансы на долговременную карьеру примерно такие же, как у испытателя пого-стиков на минном поле.

Но с точки зрения казначея это не имело особого значения. Да, имя время от времени менялось, но самым важным было то, что хоть какой-нибудь аркканцлер в университете имелся всегда, а самой главной задачей аркканцлера, как считал казначей, было ставить подписи на бумагах, предпочтительнее – по мнению казначея, – не читая.

Но этот аркканцлер был не похож на прочих. Начать с того, что он вообще редко появлялся на рабочем месте, разве только чтобы сменить перепачканную одежду. А еще он кричал на людей. Обычно – на казначея.

А ведь в свое время им показалось хорошей идеей назначить аркканцлером человека, нога которого уже сорок лет не ступала на порог Университета.

В последние годы разнообразные магические ордены так часто собачились между собой, что старшие волшебники в кои-то веки решили: Университету нужен период стабильности, чтобы можно было хоть несколько месяцев замышлять недоброе и плести интриги в тишине и покое. Покопавшись в архивах, они обнаружили Чудакулли Карего, который, став магом седьмого уровня в невероятно юном возрасте, двадцати семи лет, предпочел Университету фамильные владения в глубоком захолустье.

Он казался идеальным кандидатом.

– Вот кто нам нужен, – хором сказали они. – Чистый лист. Новая метла. Деревенский волшебник. Возврат к этим, как их там, корням чародейства. Неунывающий старичок с трубочкой и искорками в глазах. Такой, который одну травинку от другой умеет отличить и которому в лесу всякий зверь – брат. Он, наверное, еще и под звездами спит. И знает, о чем ветер шепчет, – а как же иначе. И каждое дерево по имени может назвать – вот увидите. И с птичками беседует.

Послали гонца. Чудакулли Карий вздохнул, ругнулся, отыскал в огороде посох, служивший шестом для пугала, и отправился в путь.

«А если он какие неудобства доставлять станет, – добавили про себя волшебники, – так от того, кто с деревьями разговаривает, отделаться будет – пара пустяков».

А потом он прибыл, и оказалось, что Чудакулли Карий действительно беседовал с птичками. Точнее, он на них орал, обычно что-то вроде: «Подстрелил тебя, зар-раза!»

Твари земные и птицы небесные и впрямь знали Чудакулли Карего. Они так наторели в распознавании образов, что в радиусе примерно двадцати миль от владений Чудакулли пускались в бегство, прятались, а в самых безвыходных ситуациях бросались в отчаянную атаку, едва завидев остроконечную шляпу.

В течение двенадцати часов после приезда Чудакулли поселил в буфетной свору охотничьих драконов, расстрелял из своего чудовищного арбалета воронов на древней Башне Искусства, выпил дюжину бутылок красного вина и завалился в кровать в два часа ночи, распевая песню с такими словами, что кое-кому из самых старых и забывчивых волшебников пришлось закопаться в словари.

А в пять часов он вскочил и отправился стрелять уток на болота в низовьях реки.

А вернувшись, стал жаловаться, что в округе нет приличной реки для ловли форели. (В реке Анк рыбачить было невозможно; крючки уходили под воду, только если на них хорошенько попрыгать.)

А еще он заказывал к завтраку пиво.

А еще он травил анекдоты.

С другой стороны, подумал казначей, он хотя бы не вмешивался в управление Университетом. Чудакулли Карий не имел ни малейшего желания чем-либо управлять – разве что сворой гончих. Все, что нельзя было подстрелить, затравить или поймать на крючок, его интересовало мало.

Пиво на завтрак! Казначей содрогнулся. До полудня волшебники пребывали не в лучшей форме, и во время завтраков в Главном зале царила хрупкая тишина, которую нарушали только кашель, тихое шарканье слуг да время от времени чей-нибудь стон. Громкие требования почек, кровяной колбасы и пива были тут в новинку.