ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ

 В финале в Мюнхене он практически не уходил с площадки и сыграл очень полезно, а опыт позволил ему за доли секунды исключительно правильно просчитать самую критическую, роковую ситуацию в концовке, когда Коллинз перехватил мяч после фактической потери Александра Белова и понесся к нашему кольцу. Забей он с игры, у нас уже практически не было бы шансов отыграться. Фол Саканделидзе эти шансы для нас сохранил, и мы их использовали. Не случайно наряду с «золотым броском» А. Белова и «золотым пасом» И. Едешко иногда вспоминают и про «золотой фол» Саканделидзе.

 У себя в тбилисском «Динамо» Сако был лидером еще в большей степени, в Грузии его просто обожали. Разумеется, по окончании карьеры игрока он был в соответствии с традицией национальных республик, в особенности Грузии, великолепно трудоустроен. «Воды Логидзе», кажется, или что-то в этом роде должны были обеспечить Зурабу беспечное существование до конца дней. Увы, человек предполагает, а Бог располагает. На Сако стали обрушиваться несчастье за несчастьем. Тяжелая болезнь, гибель сына, другие неурядицы рано свели в могилу этого самобытного мастера и достойного человека. Светлая ему память.

Коркия

 На позиции легкого форварда в Мюнхене вместе с Паулаускасом играл еще один грузин — Михаил Коркия, Мишако. Об этом человеке лестных слов у меня поменьше, чем о его земляке Саканделидзе, хотя в олимпийском финале (Коркия в соответствии с тренерским видением Кондрашина неожиданно вышел в старте) сыграли просто здорово они оба.

 Мишако был племянником легендарного Отара Михайловича Коркия, лучшего центрового в СССР в 1950-е. С Отаром Михайловичем я столкнулся в 1965-м, когда он тренировал молодежную сборную, а также возил экспериментальный состав сборной СССР в том же году в Китай. Помимо высочайшего профессионализма, он запомнился мне еще и совершенно невероятной способностью храпеть. Когда мы как- то раз жили в гостинице в «Лужниках», номера которой располагались прямо по окружности чаши стадиона, его храп был слышен с противоположной стороны чаши.

 При таком родстве, да еще в Грузии, Мишако просто обязан был состояться как баскетболист, что он и сделал. В сборную Союза он начал привлекаться с конца 60-х, а закрепился в ней уже при Кондрашине. Возможно, этот процесс произошел быстрее по причине нуждаемости Петровича в новых кадрах.

 Демонстрируя нередко яркую и самобытную игру, Коркия целиком и полностью оставался человеком эпизода, очень вспыльчивым, импульсивным и малопредсказуемым. Его знаменитая драка в олимпийском финале с Дуайтом Джонсом — в полной мере в контексте сказанного, следствие его характера. Впрочем, состоявшийся в результате драки «размен фигур» (обоих удалили до конца игры) оказался в целом в нашу пользу. Во всяком случае, Петрович в ответ на сокрушение Мишако по поводу недоигранного финала произнес афористичную фразу: «Дурень, ты сыграл полезнее всех в защите и сделал лучшее, что мог, — выбил у них сильнейшего игрока».

 В целом грузинская пара, неожиданно для многих вышедшая в старте на финальный матч мюнхенской Олимпиады, стала тренерской находкой Кондрашина. Не исключено, что именно взрывная, скоростная манера игры этого дуэта позволила советской команде пробить тромб эшелонированной американской защиты уже в начале игры и создать для себя комфортное преимущество.

 Возвращаясь к Мише — его взрывной импульсивный характер, помогавший ему в игре, к сожалению, здорово навредил ему в жизни. Будучи непредсказуемым на площадке, Коркия был и самым безбашенным на таможне. Меры во ввозимых-вывозимых материальных ценностях он «не знал и не хотел». К сожалению, на определенном этапе спорт стал для этого талантливого игрока исключительно бизнесом.

 Завершив карьеру, Михаил не устоял перед соблазнами, ожидавшими в родной республике ее гордость — олимпийского триумфатора, и, что еще хуже, не смог обуздать свой лихой характер. В отличие от Зураба Саканделидзе, закончившего свой путь хотя и не гладко, но, по крайней мере, достойно, Коркия связался с криминалитетом, отсидел срок, а потом и вовсе сгинул. Мне искренне жаль, что так рано и бездарно оборвалась столь ярко начавшаяся жизнь одного из моих боевых товарищей по мюнхенской победе.

 Едешко

 Одним из творцов нашего мюнхенского триумфа на последних секундах финального матча стал Иван Едешко. История появления этого игрока в сборной была загадочной. В отличие от всех нас, так или иначе «мелькавших» друг перед другом в различных юношеских, молодежных, профсоюзных и прочих сборных, Едешко был неизвестен никому.

 Все, что мы знали о нем — что он родом из Белоруссии и играл за минский РТИ — команду радиотехнического института, балансировавшую, как «Уралмаш», на стыке высшей и первой лиг. Его появление в национальной команде в 1970-м, после провального для нас чемпионата мира и прихода к руководству сборной Кондрашина, было расценено всеми как сюрприз от нового тренера. Возможно, Петрович присмотрел Ваню для своего «Спартака» и начал с привлечения его в сборную. Так или иначе, Едешко в полной мере стал кондрашинским джокером.