Движение. Место второе

Это было как в стихотворении Тумаса Транстрёмера «До мажор», но наоборот. Город наклоняется, люди улыбаются за поднятыми воротниками, все идет к тону «до». Все наоборот, кроме наклона. Я подошел к Кунгсгатан, и мне казалось, что все мрачно смотрят на меня и осуждают меня, а фоном звучал шум двигателя из «Stripped», неутомимо работающий мотор. Каким-то образом я был связан с существом из другого места, и его бессилие и ненависть к себе в этом мире нашли отклик и в моем мозгу, который помог создать его.

Дрожь продолжала пробирать тело, когда я повернул на Свеавэген. Я взглянул на «Монте-Карло» и подумал о том, не пойти ли мне и не напиться там в хлам, но воспоминание о человеке, который пнул Томаса, а потом ткнул в меня пальцем, заставило отказаться от этой идеи. Опустив руки в карманы, я продолжил путь к Туннельгатан, надеясь, что существо исчезнет.

Когда я увидел, что его нет перед витриной, я на мгновение испытал облегчение, но когда посмотрел в северном направлении вдоль Свеавэген, увидел, что он приближается ко мне в образе Улофа Пальме. Непостижимо, но к нему присоединился другой человек, и понадобилось несколько секунд, чтобы узнать Лисбет Пальме.

Шум мотора гудел в голове, как будто он переместился в собор, и тут я понял, что человек, который был в десяти метрах от меня, и есть настоящий Улоф Пальме со своей супругой, а тот Пальме, который материализовался из тени из арки за их спиной, был другим.

В голове свистело и пело, так что я едва услышал звук выстрела из револьвера Ларса, потом Улоф Пальме упал на мостовую, а Лисбет обернулась ко мне, ища помощи. Я увидел существо, чье лицо опять стало мерцать, оно положило ладонь в кровь, которая вытекала из тела премьер-министра, и внутри своей головы я закричал: «Беги!»

Расплывчатая фигура выпрямилась и побежала по Туннельгатан. На Свеавэген останавливались автомобили, и люди потянулись к лежащему телу, а я отступил в сторону Кунгсгатан. Мотор продолжал стучать, и я сам хотел убежать, сбежать, исчезнуть, но заставил себя спуститься в вестибюль станции Хёторгет, где походил между магазинами. По спине тек пот.

Люди сновали в вестибюле, как будто это был обычный вечер пятницы, а между тем застреленный Улоф Пальме лежал прямо у них над головами. Когда я снова поднялся на Кунгсгатан, мимо проехал полицейский патруль, но люди все еще разговаривали и шутили, и их картина мира оставалась нетронутой.

Вот вопрос, который будет преследовать меня до сих пор и который мучил меня, когда я поднимался по лестнице на улицу Мальмшильнадсгатан: почему существо выстрелило? Было бы здорово, если бы я мог ответить на вопрос, который задавали многие люди, потому что это могло бы способствовать смягчению и исцелению нашего общества, но я не знал ответа тогда и не знаю сейчас. У меня есть лишь предположение. Важным элементом существа было самоубийство Ларса с помощью вида оружия, что с того вечера стало известно как оружие Пальме. Оно ненавидело себя и не хотело быть в этом мире. Возможно, вид человека, которого оно воспринимало как самого себя, побудил убить и уничтожить самого себя. Или оно просто искало крови. Я не знаю.

Когда я повернул на Апельбергсгатан, единственной моей задачей было дотащиться домой, запереть дверь и скорчиться в темноте. Надежда на то, что я могу оставить все позади, разбилась, и я знал, что никогда больше не буду по-настоящему свободным.

Сирены были слышны повсюду, и когда я добрался до Лунтмакаргатан, то увидел полицейского, бегущего по Туннельгатан в направлении лестницы. Только тогда я всерьез смог осмыслить невероятное и сформулировать фразу: в премьер-министра Швеции стреляли. Выжил он или нет, но вскоре повсюду будут толпы полицейских, и я поспешил к воротам.

Сердце замерло, и я вскрикнул, когда увидел существо, стоящее в дверях с револьвером в руке. Я хотел бежать, но не смел. Куда мне бежать? Я был там, когда раздались выстрелы, и люди видели меня. Если какой-нибудь полицейский до меня доберется, то допросу не будет конца, а что я скажу?

Звуки сирен усилились, и времени на «если» и «но» не было. Я взглянул на оружие и, повернувшись спиной к существу, чтобы ввести код ворот, прикусил губу, готовый к выстрелу, к жгучей боли в спине. Но выстрел не последовал, боли не было. Я схватил существо за руку и потянул за собой в ворота.

Мы прошли подъезд с трупным запахом и вышли во двор. Рука, вокруг которой были сплетены мои пальцы, имела твердую поверхность и мягкое содержимое, уступающее давлению, как упаковка коричневых бобов в виде пластиковой колбасы. Когда я шел через двор и тащил убийцу Улофа Пальме за собой, в голове проносились мысли.

Ты не знаешь, что он мертв.

Нет, но что-то было в том, как он упал, – без сопротивления и без всякой попытки смягчить падение, это заставило меня опасаться худшего.