Движение к цели

Полагаю, это мать Киргиза. Она ничего не отвечает и со стуком закрывает дверь. Снова раздаётся звук засова. Собаки неистовствуют. Ладно. Если нужно будет высадить эту сраную калитку, я это сделаю. Обещаю. Я с удвоенной энергией продолжаю херачить по тёмным от времени доскам и херачу не останавливаясь до тех пор, пока дверь снова не открывается.

На этот раз за ней появляется сам Киргиз. Он высовывает голову и, оглядевшись по сторонам, вопросительно дёргает головой.

— Я за собакой, — спокойно, но уверенно говорю я.

Он хмурится и ничего не отвечает.

— Собаку верни, пожалуйста, — произношу я медленно, едва сдерживаясь, потому что внутри меня к этому моменту уже пробуждается Везувий, и его густой белый дым начинает застить мне глаза и вырываться из ушей.

— Ты чё, лошара, — тихо цедит он, — рамсы попутал?

Его глаза наливаются злобой и даже начинают светиться адским блеском, как у гиены. Я как-то водил дочку в зоопарк и видел там гиену. Мы встретились с ней глазами и долго стояли не шевелясь, глядя друг на друга. Я не мог оторвать взгляда от её жёлтых, горящих ледяным огнём зениц. Отвратительная, опасная и расчётливая тварь. То же самое могу сказать и о Киргизе.

— Ты предъявить чё-то хочешь? Ты кто такой, а? Какая собака? Ты сам собака, в натуре. Ты на кого пасть свою поганую раззявил, чертила? Чухан конченый. Тебе чё надо? Ты чё хочешь? Ты на шишкан хочешь? А? Хочешь? Пошёл-ка ты отсюда на куй, Бро, пока я тебе ряху не расписал.

— Радж! — кричу я громко, насколько могу и тут же слышу, как мне в ответ доносится лай, переходящий в вой.

Он перекрывает вопли соседских собак и они даже притихают от неожиданности.

— Ты чё базлаешь, сука! — взрывается Киргиз. — Ты бесогон в натуре! Я тебя урою нах! Ты сука нах!

Я размахиваюсь и со всей дури бью по забору, рядом с калиткой, возле того места, где сейчас находится голова Киргиза. Толстенная доска, в которую приходится удар, разлетается на куски. Эффектно. Наверное, треснувшая была. Руке трындец, но эмоционально мне становится намного легче, я как бы силушкой наполняюсь, драйв ловлю и становлюсь всемогущим, как Вий, которому, наконец-то, веки подняли. И Киргиз это считывает. Язык тела, мля, взгляд колдуна. Он осекается и даже челюсть забывает прикрыть.

— Собаку, — говорю я тихо, но очень, вот просто максимально и, можно даже сказать, охрененно убедительно.

Иногда я умею убеждать. Мне так кажется.

— Отдай собаку, — раздаётся позади Киргиза тихий и тоже довольно убедительный голос. Это голос Цвета.

Киргиз ничего не отвечает и, постояв несколько секунд, а потом смачно сплюнув мне под ноги, скрывается в глубине двора. Я слышу рычание, срывающееся на визг и моё сердце закипает. Практически тут же снова появляется Киргиз. Он тащит на верёвке упирающегося, с силой дёргающего головой, рычащего и визжащего Раджа.

Вот сука! Кабзда тебе, поганец. Обещаю!

Он протягивает руку, передавая мне верёвку и на мгновенье теряет внимание. Раджу этого оказывается достаточно, чтобы резко дёрнуть головой и сомкнуть медвежий капкан зубов на его голени.

Киргиз даже взвыть не успевает, как пёс размыкает челюсти и тут же вгрызается в мякоть икроножной мышцы. Он делает один за другим три молниеносных укуса и, когда, всё-таки начавший орать, Киргиз падает на снег, бросается к его горлу.

— Радж! Фу! — кричу я, опасаясь, что в пылу атаки он будет неспособен реагировать на команду.

Но, услышав мой голос, он неохотно бросает окровавленную и вяло пытающуюся отбиваться жертву. Поворачивает голову и отрывисто втянув воздух, кидается ко мне. Иди, иди сюда, мой хороший, ах ты ж мой крокодил, кровавый монстроза, ну, отомстил? Отомстил этому гомосеку? Так ему и надо уроду! Так ему и надо!

Я приседаю перед ним, а он засовывает морду мне под мышку и балансируя между лаем и поскуливанием совершенно по-человечески ворчит, жалуясь на свою судьбинушку и на чёрную полосу, которую неожиданно и абсолютно незаслуженно нарисовала ему жизнь. А потом мы едем домой. Пёс сидит у меня в ногах и лижет мой разбитый кулак. Ничего, до свадьбы заживёт.

Между уроками и бюро горкома у меня имеется окно. Вернее уже не окно, потому что на это время у меня появился план. Я иду в «Динамо» знакомиться со Скачковым, тренером из военного училища. Специальной формы у меня нет, но думаю, на сегодня сойдут и обычные трикушки с футболкой.

— Здравствуйте, Виталий Тимурович. Я Брагин, — представляюсь я. — С вами мой отец разговаривал.

— Разговаривал-разговаривал, — бурчит он и критически меня осматривает.

Кажется, он остаётся не слишком довольным, тем что видит.

— Что с рукой? — указывает тренер на перебинтованную правую кисть.

Мама постаралась и превратила мою руку в настоящую колотушку, намотав не меньше двух мотков бинта. С такой палицей можно смело на Соловья-разбойника идти.

— Ерунда, — задорно отвечаю я, — бандитская пуля.

— Шутник что ли? — недовольно спрашивает он. — Видали, ребята? Шутник пожаловал. И что, соперника побасёнками будешь побеждать?