Двести третий день зимы

– Утром был звонок, – уже без пауз заговорил Радионов. – На съезде с кольца, прямо у входа в парк. Там сейчас каток установили трехъярусный, видела?

Нюта хотела кивнуть, но решила, что не стоит. Хотя Радионову она доверяла. До зимовья он ни разу ее не подводил. Ни во время учебы, ни во время практики. И даже дипломную работу принял с воодушевлением. А что в аспирантуре отказал – так не его это было решение, а деканата, мол, нецелесообразно выделять бюджет на ваши зимостойкие разработки, Синицына, кому они нужны, когда потепление глобальное? Утритесь, уважаемые. Вот только удовлетворения Нюта совсем не испытывала. Лучше бы все они оказались правы.

– Не видела я ваш каток, – ответила она. – Я тут сижу с утра до вечера. У меня карточки сгорают, какой каток вообще?..

– Ладно, ладно. – Радионов расцепил руки и спрятал их в карманах брюк. – Фотографии мне еще не прислали. Но по описанию – снова семейство амариллисовые. Стебли безлистные, листья плоские лентообразные, собраны у основания стеблей, цветки одиночные, сидят на верхушках…

– Короче, нарциссы. Вот же ж…

– Синицына! – Радионов сам испугался своего окрика, снял очки, потер глаза. – Нарциссы при отрицательных температурах не растут!..

– Они морозостойкие.

– Не растут!

– И с многолетним корневищем.

– Не растут! И точка!

Нюта сцепила пальцы, прикусила костяшку. Кожа на вкус отдавала железом. Захотелось сплюнуть.

– Ладно, допустим, это не нарциссы. Что тогда?

– Это ты мне скажи! – Без очков глаза у Радионова стали беззащитными. – Сначала мне, а потом тем, кто сегодня заявится. А они обязательно заявятся! И начнут задавать вопросы.

Нюта попыталась разозлиться, но вместо злости пришел страх. Даже в животе заурчало. Допросы холодовиков бывали разной степени пристрастности. От частной беседы до официального дознания в морозильной камере. В фокус их повышенного интереса автоматически попадал любой оказавшийся в списке. И живи потом с этим как хочешь. Скорее всего, недолго и тревожно. Вот тебе и не отсвечивай.

– На какие вопросы я могу ответить? – Нюта поднялась с кресла, нервно одернула край блузки, выглянувший из-под свитера. – Что ни одно из известных науке растений не может продуцировать и сохранять цветение при отрицательных температурах?

Радионов надел очки и тут же собрался, даже горбиться перестал.

– И чем же вы тогда тут занимаетесь, Синицына? – спросил он нарочито официальным тоном. – И ладно вы. Чем тогда занимается целый отдел селекции зимостойких растений, если науке такие неизвестны?

– Ролевые игры эти ваши, – отмахнулась Нюта и начала перекладывать на столе бумажки. – Мы занимаемся изучением возможности селекции растений, способных цвести и плодоносить при низких температурах. Низких. Не отрицательных. Чтобы теплицы перестали сжирать остатки бюджета нашей великой страны, выделенного на поддержание адекватных температур. Чтобы хватало меньшего. Нам же всем должно хватать меньшего, так?

– Нюта… Не кричи.

Она и не заметила, как Радионов оказался рядом, только почувствовала его ладонь на своем плече. Дернулась, скидывая ее. Обернулась. Радионов смотрел озабоченно, но без раздражения.

– Я в порядке, – успокоила его Нюта.

Радионов, кажется, не поверил, но отступил обратно к стене.

– Карточки сгорели, да?

– Ничего. – Теперь ей стало неловко, даже уши потеплели. – Я успела отовариться на той неделе. Мне хватит.

– Если что, сразу говори. Разберемся.

Нюта кивнула. Смахнула в мусорную корзину сломанную скрепку и огрызок карандаша.

– Давайте работать, – хрипло проговорила она. – Если придут, скажем как есть. Это не наша разработка. Мы такое просто не умеем.

Радионов хмыкнул, постоял немного, разглядывая таблицу почв на стене. Проговорил задумчиво:

– Но как красиво, да? Прямо из сугроба выросли, черти. На улице минус двенадцать, а они цветут. Желтые и белые. Будто и нет никакой зимы…

Нюта достала из рюкзака ежедневник и термокружку. Села наконец за стол. Времени натикало достаточно, а она даже почту еще не проверила.

– Вот так им точно не говорите, Глеб Палыч, – попросила она.

Радионов перевел взгляд с плаката, растерянно моргнул, потом понял.

– Конечно, Нюта, так им говорить не надо, – согласился он и вышел из кабинета.

До вечера Нюта прислушивалась к шагам в коридоре. Угадывала по ним коллег. Вот тяжело шаркает подошвами Николай Станиславович, специалист по наземной биоте Восточной Азии. Вот бодро шлепает кроксами Павловский из отдела биоразнообразия. Каблуки Нины Анатольевны из бухгалтерии. Мягкие тапочки Кеши Ясминского – он почти выехал из страны, но его работы по биоресурсной коллекции кого-то заинтересовали, и Кешу сняли с самолета.